Владимир Баграмов - Страна убитых птиц
В следующую секунду раздался треск. Стреляли из бесшумного пистолета с усиленным глушителем.
Чуть выше левого уха у Щеголя образовалась черная дыра, из нее струйкой ударила кровь. На лице „железного нелегала“ появилось изумленно-восторженное выражение. Еще через секунду тело его стало сползать с кресла.
Исполнитель жевал губами, задумчиво смотрел.
Раздался тяжелый стук, что-то упало на паркет. Исполнитель отодвинулся немного в сторону, заглянул за кресло, в котором сидел Щеголь, — на полу валялся большой пистолет с усиленной обоймой.
— Жаль.
Исполнитель брезгливо отмахнулся рукой от вздрагивающего тела, встал и молча побрел в другую комнату.
Из смотрового окошка над портретом Президента за ним внимательно следил глаз телохранителя.
Слева — громадный вал прессованного тряпья, консервных банок, шлака металлургических печей, песка и брака завода железобетонных конструкций; вал, превращенный десятилетиями, долгими и нудными кислотными дождями, ветром и солнцем в крепчайший монолит.
Справа — кладбище машин и чудовищных подъемных механизмов, их уродливые, надломанные и проржавевшие шеи торчат, как остатки деревьев Магну посреди ядовитого Западного болота.
Сзади — Дорога синего лишайника, ведущая к пологому спуску, за ним клубящиеся, антрацитового цвета воды Черной речки.
Впереди — КЛОАКА.
Посредине всего этого — Круг Совета, утрамбованная овальная площадка.
Старейшины народа хау по краям площадки молча сидят на корточках, переглядываются. В Кругу Совета не разговаривают. Здесь слушают того, кому дано слово. Только вождь Мург что-то тихо говорит своей коротконожке Сар. Она лежит возле громадного валуна, на котором сидит Мург, важно кивает, обмахивая лицо какой-то цветной тряпкой.
Иу сидит позади силача Дьяла, задумчиво покусывает мясистую веточку съедобного мха. От Дьяла остро наносит потом и пьянящей жидкостью, особенно когда Дьял начинает чесаться. И до чего же гнусно пахнет этот Дьял! Сразу видно, что пьянящей жидкостью не обтирается, заливает ее в глотку свою ненасытную, жадную.
Иу нервничал. И куда Сина подевалась? Тот, кого не звали, вместе с ней прийти должен. Иу его Совету старейшин покажет…
Странный он, Тот, кого не звали! Велел все штуки, Покой делающие, в одно место сложить и не трогать! И все, что собрали после гибели летающих машин Красивых, туда же отнесли.
Иу огляделся в который раз…
Рыжий Мург со своей Сар никак не наговорится. У, коротконожка противная! Сначала была хаей Тощего Абра, из него „сок добывала“, потом к Терцу одноухому ушла. Терц с ней совсем скелетом стал! Жаловался всем, что она его по пять раз в Луну любить заставляет. Улиток сама жрет, а Терцу белковую массу подсовывает. С массы не очень-то на любовь тянет. Улитки — это да. От Терца к Шейлу кривому сбежала, ну, тот хай крутой, она у него и семи Лун не пробыла! Сожрала улиток, Шейлом собранных, ему ничего не оставила, так Шейл ее час нахальной мордой об свою коленку стукал! Орала, вся СВАЛКА слышала! Подруги ее, хайки, сбежались, стояли, смотрели молча, только вздыхали. А что скажешь, где это видно, чтобы хая в одиночку жрала? Хай без хаи не будет, и она не должна. Так в неписаном законе у хау сказано.
Пятнадцать старейшин тут. Иу и Дьял приглашенные. Дьяла приглашают всегда. Дьял тупой, но сильный. Его не пригласить — обидится и затаится. А вдруг Красивые на СВАЛКУ заявятся? Как без Дьяла! Дьял, он один десятерых стоит, и по силе, и по коварству, и по жестокости. Без Дьяла никак. А Иу пригласили потому, что Тот, кого не звали, к нему вышел. Иу уже рассказывает всему народу хау про то, как Тот, кого не звали, летающие машины Красивых уничтожал! Многие не поверили, но с другой стороны, как объяснить гибель машин Красивых?! У хау удивляться не принято, хай молча выслушает, но своего удивления никак не выкажет. А тут мало кто мог от восклицания удержаться, когда Иу про странного Красивого рассказывал…
Сар вождя Мурга по щеке гладит… У, бессовестная! Никого не стыдится! Ей и на старейшин наплевать! Она считает себя свободной хаей, не стесняясь говорит, что может от Мурга к кому хочешь уйти, лишь бы любил чаще. Тварь! Иу сплюнул, не таясь. И куда Сина пропала?! Сказано, как оранжевая туча от Города краем Свалку зацепит, так веди Того, кого не звали, на Совет. Туча вон наполовину наползла, а их все нет.
Иу встрепенулся. Мург на него пальцем указывает. Ну, чего еще надо? Придут, никуда не денутся… Иу встал неохотно, к валуну побрел. На Сар не смотрит, противно на нее смотреть, так себя настоящие хаи не ведут. Ишь, ноги расставила! Тьфу!
— Хай? — спросил угрюмо, на бороду Мурга уставился.
— Иу Сину много любит, совсем тощий стал!
„Тебя не спросили! — Иу на Сар не смотрит. — Не моя ты хая, а то бы я тебя за волосы раскрутил, вертелась бы, как муравей Пти на раскаленном листе…“
— Дай.
Палец Мурга в клинок, торчащий из-за пояса Иу, ткнул. У Иу даже дыхание перехватило. Ах ты бочка с жуками-трупоедами! То-то бровями все шевелил при встрече, то-то на клинок многозначительно поглядывал, а теперь „дай“! Иу на шаг отступил, растерялся, кровь в голову кинулась. Ослушаться опасно, воля вождя — закон для хая, но…
Разве Мург нырял в КЛОАКУ за Красивым с клинком, а потом валялся и стонал обожженный?! У Мурга ресницы вылезли и кровь из носа шла от КЛОАКИ? Теперь „дай“!
Неизвестно, чем бы кончилось это… Но тут на площадку вышли Сина и Тот, кого не звали.
Иу вздохнул облегченно и боком, боком на свое место убрался, за спину Дьяла спрятался.
Старейшины хау во все глаза на Красивого смотрят, молчат. Даже Сар перестала хихикать, села, напряженно уставилась. А Дьял хмыкнул.
Иу на Дьяла покосился — ишь, хмыкает, наверное, сожрать хочет. Он все жрет, ему только подавай… Спаси Луна, если от него дьялата пойдут, своих жрать начнут.
Тот, кого не звали, прямо к валуну, где Мург сидит, направился. И встал возле, и смотрит вопросительно. На нем одежда чудная — когда-то белая, а теперь грязная, брюки обтрепанные и ступы дырявые… Рана на голове совсем поджила, розовый шрам от виска к уху загибается. Сина у остова разбитой машины присела, волосы вниз упали.
Иу на нее покосился, от избытка чувств вздохнул глубоко-глубоко. Нормальная хая, верная.
— Встань.
Голос у Того, кого не звали, чистый, не хриплый, как у людей хау, лицо белое, кожа чистая. Воду, которую ему Иу приволок издалека, почти всю на мытье истратил, потом опять посылал. Ест мало, пьет мало — откуда силы берет?
— Встань! — Тот, кого не звали, Мургу на валун показывает.
Мург брови поднял, ничего не понимает, то на этого странного Красивого посмотрит, то на Сар, то глазами старейшин обведет. С ним еще никто так повелительно не говорил… Этот валун для Вождя; что, пришелец хочет занять его святое место?!
