Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 5
– Уф! – произнес Диксон.
Впервые Альфред испугался:
– Что это… – начал он.
Мощный злобный звук из клетки заглушил дальнейшее:
– Дайте мне его! Я хочу его! – угрожающе грохотал голос.
Все четыре руки вцепились в прутья, две из них яростно трясли дверцу. Два видимых нам глаза неотрывно смотрели на Альфреда. Появились некоторые признаки, предвещавшие изменение взглядов моего коллеги на ситуацию. Глаза его за стеклами очков раскрылись еще шире.
– Э-э-э… не означает ли это… – начал он с изумлением.
– Мне-е! – выла Уна, переступая с ноги на ногу и сотрясая стены лаборатории.
Диксон с интересом наблюдал за своим детищем.
– Любопытно, любопытно, – сказал он задумчиво, – не переложил ли я гормонов…
Альфред начал улавливать смысл происходящего. Он еще дальше отошел от клетки. Это движение произвело на Уну неважное впечатление.
– Мне-е! – вопила она каким-то загробным голосом. – Мне-е! Мне-е-е!
Тембр этого звука был невыносим.
– А не лучше ли нам?… – предложил я.
– Пожалуй, при данных условиях… – согласился Диксон.
– Именно, – очень решительно подтвердил Альфред.
Тон Уны не позволял различать оттенки ее чувств. Звук, похожий на дребезжание оконных стекол, который раздавался за нашей спиной, когда мы шли к двери, возможно, выражал гнев, возможно, душевную боль, а возможно, и то и другое вместе. Мы невольно ускорили шаг.
– Альфред! – звал голос, похожий на безутешный рев сирены. – Хочу Альфреда!!!
Альфред бросил испуганный взгляд назад, но шел, умудряясь даже сохранять известное достоинство.
Раздался удар, от которого завибрировала решетка и дрогнул весь дом. Я оглянулся и увидел, что Уна вновь отступает в глубь клетки с явным намерением повторить бросок. Мы кинулись к двери. Альфред выскочил первым.
Громоподобный удар потряс здание. Пока Диксон закрывал дверь, я успел увидеть Уну, толкающую перед собой, подобно взбесившемуся автобусу, обломки решетки и мебели.
– Думаю, нам понадобится помощь, чтобы справиться с Уной, – сказал Диксон.
Мелкий пот оросил чело Альфреда:
– Может быть, лучше… – начал он.
– Нет, – ответил Диксон, – она увидит вас в окно.
– О, – мрачно откликнулся Альфред.
Диксон провел нас в большую гостиную и, подойдя к телефону, попросил срочно прислать полицейских и пожарную команду.
– До их прибытия мы бессильны, – сказал он, кладя трубку. – Лабораторное крыло, возможно, выдержит, если Уну не будут раздражать, подавая ей несбыточные надежды…
– Несбыточные надежды? Да как вы смеете… – запротестовал Альфред.
Но Диксон продолжал:
– Наше счастье, что с того места, где стоит клетка, нельзя видеть дверь. Есть шанс, что Уна незнакома с дверьми вообще – ни с их назначением, ни с их устройством. Но меня очень беспокоят масштабы разгрома, который она учинила. Послушайте только…
Несколько минут мы прислушивались к грохоту, треску и звону. В этой какофонии звуков можно было разобрать печальный двухслоговой вопль, который, по всей вероятности, означал слово «Альфред».
На лице Диксона отразилась мука, которая углублялась по мере того, как шло время.
– Все мои записи! Вся моя многолетняя работа! – горько говорил он. – Вашему Обществу это дорого обойдется, предупреждаю вас, хотя и не возвратит мне мои материалы. Уна всегда была спокойна, пока ваш друг не возбудил ее. Я с ней не знал никаких хлопот.
Альфред попытался возражать, но его протест был прерван грохотом: сначала раздался звук падения чего-то тяжелого, потом звон водопада битого стекла.
– Дайте мне Альфреда! Хочу Альфреда! – требовал нечеловеческий голос.
Альфред вскочил, затем в волнении снова уселся на краешек стула. Было похоже, что сейчас он начнет грызть ногти.
– А-а-а! – воскликнул Диксон так неожиданно, что мы вздрогнули. – Так вот в чем дело! Надо было вычислять потребность в гормонах, исходя из общего веса тела, включая панцирь! Разумеется! Грубейшая ошибка! Ай-ай-ай! Лучше бы я воспользовался первоначальной идеей партеногенеза… Боже!
Грохот, который вызвал это восклицание, поднял нас на ноги и бросил к дверям.
Уна все же обнаружила выход из пристройки. Она шла через двери, как бульдозер. Дверь, дверная рама, куски кирпичей волочились за ней. На миг «совершенное творение» остановилось, созерцая погром.
Диксон не терял ни секунды:
– Скорее! Наверх! Мы обманем ее!
Именно в эту минуту Уна заметила нас и издала дикий вопль. Мы помчались к лестнице наверх через весь холл. Быстрота была нашим единственным преимуществом. При огромной массе Уне требовалось больше времени для разгона.
Я скакал по ступенькам, Диксон чуть опережал меня, а Альфред, как я полагал, следовал за мной по пятам. Все получилось, однако, иначе. Не знаю, оцепенел ли на мгновение Альфред, замешкался ли он, но когда я достиг верхней площадки и обернулся, то увидел его еще на самой первой ступеньке лестницы, а Уна летела за ним, громыхая, как колесница Джаггернаута, снабженная ракетными двигателями.
Альфред несся стремительно. Уна тоже. Возможно, она не была знакома с лестницами, возможно, что проектировщик и не предназначал ее для движения по последним, но она все же успешно преодолевала одну ступень за другой и уже поднялась на пятую или шестую, когда лестница обрушилась под ее тяжестью.
Альфред вдруг ощутил, как она зашаталась у него под ногами. Теряя равновесие, он вскрикнул и, хватая воздух руками, рухнул вниз. Уна в великолепном броске поймала Альфреда всеми четырьмя руками.
– Какая реакция! – восторженно пробормотал позади Диксон.
– Спасите! – блеял Альфред. – Помогите! На помощь!
– А-а-а! – ревела Уна в глубоком удовлетворении. Она пятилась, с треском ломая упавшие доски.
– Спокойствие! – подавал советы Альфреду Диксон. – Только не волнуйте ее.
Альфред, которого обнимали тремя руками и ласково похлопывали четвертой, на этот совет никак не отреагировал. Наступила пауза, очень важная для оценки ситуации.
– Что ж, – сказал я, – надо что-то делать. Нельзя ли ее отвлечь чем-нибудь?
– А чем можно отвлечь победоносную женщину в момент триумфа? – отозвался Диксон.
Уна издала… Впрочем, попробуйте сами вообразить успокоительное воркование слона.
– Помогите! – снова заблеял Альфред. – Она… Ох!
– Спокойствие и только спокойствие! – повторял Диксон. – Я полагаю, что вам ничто не угрожает. В конце концов, Уна – млекопитающее, во всяком случае частично… Вот если бы она принадлежала к другому классу, например, была бы паучихой…
