Юрий Тупицын - Дальняя дорога
— Ника, — подтвердила она, по-прежнему не отвечая на его улыбку, — та самая Ника.
Лорка испытал мгновенное психологическое потрясение. Он перестал видеть город, небо, рощу и даже лицо Ники — он видел теперь только её глаза.
— Так вот ты какая, — сказал он, беря её за руки.
— Да.
Она сказала это с тенью гордости, гордости за то, что ей не стыдно показаться ему на глаза. А Лорка смотрел уже не на неё, а мимо неё, в прошлое. Губы его плотно сжались, лоб прорезала глубокая морщина страдания, а на губах застыла улыбка. В душе Ники метнулся страх — однажды она уже видела это лицо. Ей тогда было всего пять лет.
Она поднимала мяч с зеленой травы, когда услышала какой-то гулкий выстрел. Она выпрямилась, не выпуская мяча из рук, и увидела над собой сказочного могучего гиганта. Лицо его было искажено тяжким страданием, мускулы вздулись резкими узлами и буграми. Он был так могуч, что казалось, мог удержать само небо на плечах, как это делал Атлант. Но держал он совсем не небо, а какую-то нелепую громадину с металлическими полозьями, и эта громадина безжалостно гнула его мощное тело к земле.
— Вам тяжело, да? — спросила она с беспокойством и страхом.
Не отвечая, сказочный гигант грубо отшвырнул её ногой, и Ника и рядом с ней мячик покатились по траве. Когда обиженная и возмущённая Ника приподнялась на локте, сказочный гигант уже лежал на спине. А на него валилась громадина. Это было нелепо и непонятно потому, что с голубого неба светило тёплое солнце и зеленела трава. Раздался хруст костей. Солнечный воздух вдруг задрожал от чьего-то неистового крика. Но кричала не Ника. И не поверженный человек, он просто не мог кричать — так крепко были стиснуты его зубы. Металлический полоз громадины вонзился человеку в живот. А сама она ткнулась в землю, едва не задев голову человека, перевернулась раз, другой и застыла в тупом бессмысленном покое.
Ника хотела закричать, но не могла. Она вскочила на ноги, но земля и весь мир вдруг опрокинулись, синим озером блеснуло и разом погасло небо.
Это было тогда, а сейчас Лорка почувствовал, как отяжелели её руки, заметил поблекшее лицо и прикрытые глаза.
— Что с тобой?
Ника со слабой улыбкой покачала головой.
— Ничего, сейчас пройдёт.
Лорка бережно посадил её на скамью. Он хорошо знал, что с ней — она вспомнила. Им недаром не рекомендовали видеться, воспоминание было безжалостно, ослепительно и ярко, как то солнечное утро одиннадцатилетней давности. Тогда беспечная пятилетняя девчушка в погоне за непослушным мячом забежала в зону испытаний «катера невесомости». Произошла нелепая случайность — отказала основная энергосеть, заградительный барьер переключался на резервный источник питания, и этой полсекунды оказалось достаточно, чтобы девочка беспрепятственно проникла туда, где находиться было совсем не безопасно.
«Катер невесомости» пользовался у детей огромной популярностью. Это вагончик, сделанный в форме космоавиетки, катившейся по рельсовой дороге с умопомрачительно сложным профилем. Перепады высот, эффектные закругления — все это известно издревле. Новым было то, что отдельные участки дороги, высотой в десятки метров, были выполнены в форме параболических кривых, и, когда вагончик проносился по ним, пассажиры испытывали подлинное космическое чувство невесомости. Если учесть, что особая стерео-визуальная аппаратура создавала в эти недолгие секунды эффект подлинного космического небосвода: то вблизи Земли на фоне океанских островов; то в районе Луны, когда на Землю можно взглянуть как на глобус; то в дальнем космосе, когда Солнце видится просто ярчайшей оранжевой звездой, — можно понять, почему этот аттракцион так любили…
В катере в качестве эксперта-наблюдателя находился Лорка. Когда катер сорвался с креплений и его начало закручивать, Лорка усмехнулся — надо же, попал в аварию не где-нибудь, а в детском парке. А потом, благоразумно опасаясь ненужных осложнений и травм, сбросил аварийный люк, мягко оттолкнулся ногами и с грацией и ловкостью огромной кошки приземлился на мягкий склон насыпи. Ещё в воздухе он услышал гулкий выстрел лопнувшей штанги, поэтому, приземлившись, он сразу же оглянулся. И увидел, как несколько в стороне от него на склонившуюся к мячу девчушку, тупо вспахивая травяной дёрн, съезжает катер в несколько центнеров весом. Лорка так никогда и не мог вспомнить, как он успел оказаться между вышедшей из-под человеческого контроля машиной и маленьким хрупким человечком. Но он успел и принял эту слепую упрямую машину сначала на руки, а потом на плечи. И все-таки Лорка вывернулся бы, если бы девчонка догадалась отбежать. Но нет, она изумлённо смотрела на него и спрашивала с беспокойством и страхом:
— Тебе тяжело, да?
Несмотря на нечеловеческое напряжение, мысль Лорки работала чётко. Он знал, что пропал и в его распоряжении доли секунды. Единственный шанс — сохранить голову и пройти все семь кругов адских мучений регенерации искалеченного тела. Лорка отшвырнул ногой девчонку и рухнул на луговые цветы. Он успел услышать дикий, почти нечеловеческий вопль — это кричала мать девочки — и ощутить раскалённую вспышку боли, смявшей его тело. Но ещё долгие мгновения, кто знает, сколько они длились — секунды, их доли, — Лорка неистовым усилием воли заставлял себя не терять сознания. И на фоне испепеляющей все его существо муки — ликовать: он все ещё мыслит, значит, он использовал шанс, дарованный ему судьбой, — голова цела.
Сжигающая боль и ликующая радость продолжающегося бытия оставили вечный след в его душе. И вот сейчас эта девочка, Ника, коснулась невидимой раны.
Ника смотрела на него, кумира своих грёз, и детский ужас, вдруг прорвавший плотины забвения, медленно отступал.
— Тебе лучше? — Лорка легонько встряхнул её руки, которые держал в своих ладонях. — Все в порядке, девочка, видишь — я здоров.
Она благодарно взглянула на него, благодарно потому, что он догадался о её страхе, осторожно освободила свои руки и сказала укоризненно:
— Вы хромаете?
— Ты заметила? — удивился Лорка.
— Да. Это из-за меня?
Лорка кивнул и, увидев, как изменилось её лицо, поспешно добавил:
— Хромота пустяковая. Но я привык, ликвидируешь хромоту — придётся менять всю координацию движений. — Ника, не отвечая на его улыбку, серьёзно смотрела на него, и Лорка, поколебавшись, признался: — Я берегу свою хромоту как память о том дне.
Она понимающе сказала:
— У меня тоже осталась память: я немножко заикаюсь, когда сильно волнуюсь. Это тоже легко ликвидировать, но я не хочу.
— Я знаю, ты долго болела.
