Юрий Медведев - Капитан звездного океана
Тут Джульяно де Медичи письмо отложил в сторону, даже не дочитав до конца, и призадумался. Пусть Млечный Путь никакое не молоко богородицы и не дорога в ад, а всего лишь скопище звезд. Тосканский посланник не настолько глуп, дабы верить рассказням богословов. Но лунные горы! Новоявленные планеты!.. Конечно, о подобной новости следовало бы оповестить императора. Но ведь только заикнись, упомяни о лунных горах при дворе — на смех подымут, освищут, с потрохами слопают. Эх, попал, мол, пальцем в небо, посланник тосканский! А умолчишь об инструменте — опять-таки закавыка: почему-де новость не сообщил владыке дружественной державы?
Сомнениями одолеваемый, приказал Джульяно закладывать карету. Поскакал к Иоганнесу Кеплерусу, математикусу. Не ахти как знатен Кеплерус, хотя и унаследовал по смерти Тихо Браге звание имперского астронома. Шумных пиров не закатывает, в камзоле, разукрашенном каменьями драгоценными — рубинами, жемчугами, смарагдами, сапфирами, — не щеголяет. Зато скромен, приветлив, ни пред кем не заискивает, не льстит никому. По части же звездозакония сведущ замечательно, далеко обставит всех астрономов европейских, взятых вместе. Об этом отписывал посланнику еще несколько лет назад Галилео, сын Винченцо. И в этом же самолично убедился дипломат из прежних своих бесед с математикусом…
Кеплеруса застал посланник в звездоблюстилище. Имперский астроном сидел у камина и в задумчивости тасовал карточки с написанными на них крупными буквами.
«Довольно-таки престранное занятие», — подумал Джульяно и вежливо осведомился:
— Головоломку, герр Кеплерус, для сынка составлять изволите?
Иоганн Кеплер поднялся, поприветствовал итальянца.
— Соотечественник ваш, синьор Галилео, загадку прислал намедни. Загадка-то оказалась из хитроумных, доложу я вам, — отвечал он, протягивая гостю листок разлинованной бумаги. На листке строго по алфавиту выстроились буквы:
ААААА Б В ДД ЕЕЕ Й ЛЛЛЛ М НННННН ООО П Р СС ТТТ ЮЮЮ Я.
— Удалось ли составить нечто осмысленное? — поинтересовался Джульяно де Медичи.
— Вроде бы сложилась одна фраза. И, замечу, довольно несуразная:
САМУЮ ОТДАЛЕННУЮ ПЛАНЕТУ Я НАБЛЮДАЛ ТРОЙСТВЕННОЮ.
— В чем же несуразица сей фразы, герр Кеплер?
— Самая отдаленная — стало быть, о Сатурне идет речь. Согласитесь, синьор Медичи, что увидеть на место одного Сатурна сразу три планеты вряд ли возможно. Панорама небес неизменна в протяжении тысячелетий. И древние египтяне, и Клавдий Птоломей, и мы с вами — все лицезрели и лицезреем во вселенских высях одно и то же. Ведь острота нашего зрения ничуть не увеличилась со времен древности.
Посланник спросил равнодушно, как бы не придавая значения вопросу:
— Неужто нет путей сколь-нибудь увеличить сию остроту?
Иоганн Кеплер пристально взглянул на дипломата, намереваясь постичь, куда тот клонит. Но хитрый лис Джульяно вовремя глаза отвел.
— Помнится мне, Роджер Бэкон упоминал о чем-то подобном. Жаль, запамятовал я, где именно. И потом еще Порта, в «Натуральной магии». — Имперский астроном отыскал на полке нужную книгу, бегло ее полистал. — Так и есть. Вот искомое место: «При посредстве вогнутых стекол можно весьма отчетливо наблюдать далекие предметы. При посредстве стекол выпуклых — близкие предметы. При сочетании надлежащим образом выпуклого и вогнутого стекла вполне представилась бы возможность видеть все предметы и увеличенными и вместе с тем отчетливыми».
— Ежели не секрет, что вы думаете по сему поводу? — заговорил после некоторого молчания Джульяно.
— Я не слишком склонен доверять таким блестящим обещаниям Порты, — отвечал математикус, перекладывая в который раз карточки с буквами. — Хотя, синьор Медичи, чудеса и здесь не исключены. Сказывали мне нищие, будто в прошлом году на ярмарке во Франкфурте голландцы торговали диковинными приборами. И будто бы в сии приборы представлялись удаленные предметы весьма близкими…
— Так знайте же, знайте! — воскликнул, перебивая собеседника, все нормы этикета нарушая, Джульяно де Медичи. — Галилей, сын Винченцо, соорудил подобный прибор! — И зачитал потрясенному звездоволхву письмо вплоть до тех самых строк, где сообщалось о планетах вокруг Юпитера.
— Похвально, похвально, — говорил сияющий Кеплер. — О, много сыщется умников, для коих наблюдательная труба что кость поперек горла. До Луны, до Млечного Пути подымется вой схоластов да богословов! Будут, будут вопить, будут тщиться заклинаниями согнать с небес новые планеты. Из кожи вон станут вылезать, пустосвяты!
— Полагаете, герр Кеплер, и государя императора надлежит ввести в курс дела? — спросил посланник.
— Государя! Всю свиту! Поваров, шталмейстеров, камеристок, виночерпиев, цирюльников! Будь моя воля, я повелел бы, дабы о новых планетах были оповещены все птицы! Звери! Рыбы! Растенья! Ручьи! Облака! Океаны!.. Эх, не дожил Джордано до часа своего торжества, сожгли, мерзавцы! — вскрикивал астроном и кулаком грозил неведомо кому. — Ты победил, вознесшийся дымом и пеплом над Площадью Цветов! Юпитер — вот доказательство, что существуют небесные острова, более важные, чем Земля! Недаром же у него четыре Луны, а у Земли всего одна. Мы не можем более думать, будто все сотворено для нас. Мы не самые благородные из созданий, но мы помещены более благоприятно, дабы разрабатывать астрономию. Разрабатывать, поскольку наше положение позволяет нам наблюдать все планеты!
Джульяно де Медичи отчаялся постигнуть вдохновенную речь, во многом невразумительную даже для него, высокоученого человека. Покуда математикус извергал громоподобные слова, посланник обдумывал некое занятнейшее предприятьице.
— Нельзя ли, герр Кеплер, подобную трубу зрительную соорудить для меня? — спросил он робко. — Расходы, само собою разумеется, на себя возлагаю. Целиком и полностью.
— Да на какую потребу труба-то вам, синьор Медичи? Стоит ли тратиться на бесполезный для вас инструмент? Загляните ко мне через месяц — к этому времени в обсерватории уже будет стоять отменная труба. Государь нынче же прикажет выписать прибор из Голландии. И тогда, милости просим, любуйтесь на небесные диковинки сколько заблагорассудится.
— Э-э, нет, — возразил Джульяно, — сия труба потребна мне для окончательной поимки нечистой силы. Полгода уж сеть сооружена, а дьявол в нее все нейдет. — Тут ловец дьявола сокрушенно вздохнул и продолжал: — Будь у меня труба, я бы ее внутрь ловушки установил, а сам притаился в сторонке. Прискачет сила нечистая, захочет полюбопытствовать в инструмент на потусторонний мир, а я сеточку и захлопну. То-то выйдет потеха!
