Виталий Каплан - Юг там, где солнце
- Спасибо, Фёдор Никитич, что-то не тянет, - почти искренно отозвался я, потому что хоть желудок и бубнил о чём-то своём, но спать хотелось куда как сильнее.
- Как знаешь, - хмыкнул старик и вновь надолго замолчал, уставясь в разложенную на обеденном столе газету. Однако не замечалось, чтобы он так уж увлечёкся номером "Верхнедальских новостей", жёлтом и засиженном мухами.
Что-то было с ним не так, что-то ощутимо изменилось с утра, исходило от него с трудом скрываемое напряжение, точно он разозлён или напуган, а может, и то и другое вместе.
- Я тебе постелил, - мотнув лысой головой, произнёс в конце концов Никитич. - Хочешь, ложись, хочешь, нет. Дело твоё.
Нет, мне всё-таки было интересно, что же такое случилось с болтливым сторожем, чему я обязан такой решительной переменой, будто нагадил ему в кастрюлю, и лишь правила приличия не позволяют вышвырнуть постояльца в душную комариную ночь.
- Что случилось-то, дядя Федя? - решил я наконец привести ситуацию к общему знаменателю. - Ты чего такой кислый?
Фёдор Никитич по-прежнему изучал передовицу.
- Всё путём, - пробубнил он, не отрываясь от газеты. - Спать пора.
- Спать и в самом деле пора, только ты мне всё-таки скажи, чего злишься?
- Зуб болит, - с неумелой фальшью в голове проворчал Никитич.
- Нет, дядя Федя, это как раз у меня зуб болит, - раздражённо бросил я в тусклую пустоту. - А вот ты, я думаю, что-то ко мне имеешь. Так скажи, душу не выматывай, а то не по-людски оно как-то выходит.
- А спектакли играть, это по-людски? - искоса взглянув поверх моей головы, ухмыльнулся Никитич. - Я, мол, такойсякой несчастный парнишка, приютите, помогите... А я-то, дурень, разбежался, поверил...
- Это ты про что, Фёдор Никитич? - невинным тоном осведомился я, уже чувствуя - сторож знает, потому что - маленький городок, и новости разлетаются мгновенно.
- Сам понимаешь, про что. Врал, я, дескать, беднягаработяга, а выходит - столичная штучка, поручик Управления. Сказочку жалостную наплёл, про малыша своего похищенного, а на деле, получается, наживка, я и поймался, как глупая рыба, адресок тебе дал...
Глупо было с ним спорить, изображая туповатого радиомонтажника. О том, что случилось на Заполынной, наверняка знает уже полгорода. Вера Матвеевна, видать, сразу после моего ухода бросилась изливать горе соседкам, а там и пошло-поехало. Какие-нибудь два часа - и пожалуйста, народ в курсе. Да и мужички из полиции тоже, надо полагать, рот на замке не держали.
- Ну, и чем ты недоволен, дядя Федя? - хмуро выдавил я застрявшие где-то в районе пищевода слова. - Ну, поручик, ну, веду расследование. Возражения есть? Работаю я, понимаешь? А работа наша не такая, чтобы первым делом корочку служебную всем под нос тыкать. Ни хрена бы я тут не вскрыл, если по-официальному. А что касается тебя, Фёдор Никитич, то мне и вправду ночевать негде было. В полицию переться - сразу же и засветить свою личность. От меня бы тогда Кузьминична как чёрт от ладана шарахнулась. Поэтому за ночлег спасибо, но раз уж так вышло, докучать не буду. Заплатил я тебе вперёд, сдачи не надо, пойду покемарю на вокзале. Всё равно две ночи осталось, как нибудь уж перекантуюсь.
Я приподнялся с дивана и накинул на плечо ремень сумки.
- Брось, - махнул рукой Никитич. - Пыли не поднимай. Уговор наш в силе, ночуй на здоровье, ничем ты никого не стесняешь. Не психуй, не мальчик.
Ну что ж, меня два раза упрашивать не надо. Очень уж не хотелось мне ломиться до вокзала.
- Ну ладно, проехали, - кивнул я. - Какие ещё вопросы, дядя Федя? Ты ведь и чем-то другим недоволен, так ведь? Давай уж сразу всё разберём, чтобы потом друг на друга не собачиться.
- Да что теперь говорить, - устало выдохнул Никитич. - Я, конечно, понимаю, долг там, работа, защита веры... Но тут ведь, Лёша, дело тонкое. Ладно бы сволочь какая из этих, сатанистов, что жертвы приносят, порчу наводят и всё такое... Я бы слова тут не сказал, ёлкин корень, их, конечно, надо за это самое место брать. Ну у нас-то что... Мальчишка же, несмышлёныш... Да и чего такого он вредного делал? Пацан-то хороший, я ж его знаю, и Верку, мамку его, знаю, выпивали мы, грешным делом, с мужиком её покойным.
- Между прочим, Фёдор Никитич, - ядовито заметил я, - этого хорошего пацана ты не далее как вчера крапивой настегать хотел. Помнишь, за мячик, там, на пустыре?
- Так это, - невесело улыбнулся Никитич, - это дело такое... Бытовое, что ли... Я ж не о том тебе толкую. Жалко мальчишку. Ты ж ему судьбу переломил, теперь пойдёт крутиться одно на другое, что я, не знаю, как оно бывает? Шестьдесят пять лет на свете прожил, насмотрелся.
- Фёдор Никитич, - терпеливо сказал я, - тогда ты тем более понимать должен, что нельзя иначе. Мы ж с тобой православные люди, и незачем лекции читать про то, что способности такие от бесов. Парнишка, ясное дело, этого не понимает, но мы-то с тобой грамотные. Он уже в прелести находится, нечистый его ведёт, осторожненько так, аккуратно, чтобы ни сам, ни окружающие не просекли. Знаешь, чем такие дела кончаются? Бесноватых видал когда-нибудь, которых старцы отчитывают? Ну то-то, а мне вот по службе приходилось. Не останови мы сейчас этого Мишку Званцева, с ним в конце концов то же случилось бы, если не чего похуже. Вот ты говоришь, сатанисты, ритуальные убийства. Ну правильно, газеты читаешь, радио слушаешь. Но откуда они берутся, сатанисты? Не на пустом же месте вырастают! Вы же, обычные люди, и сотой доли того не знаете, что мы, в УЗВ. Так вот, Фёдор Никитич, сатанисты по большей части именно так и начинали, с бытовой экстрасенсорики. Лечение там, гадание, биоэнергетика всякая... А как втянется человек, тут как раз и начинается...
Фёдор Никитич смотрел на меня скучными глазами.
- Хорошо тебя учили Лёша. Правильно всё говоришь. Я понимаю, надо такие дела заворчивать. Только вот как, Лёша? Ладно, виноват пацан, заигрался с опасными штучками, так объясните ему по-человечески. Ну, ёлкин корень, наказать надо, конечно, так спустили бы ему штаны, всыпали бы как следует, чтобы запомнил надолго - и всего делов. Так вы же его за решетку, и следствие, и всё такое, и срок ему забацаете.
- Ну, между прочим, не в тюрьме, а в спецмонастыре. А это...
- Один хрен, - перебил меня Никитич. - Как ни обзови, а решётка она и в Африке решётка. Так что поломал ты ему, Лёха, жизнь. И ему, и братишке, и мамке его. Жалко девку. Не старая ещё.
- А вот кого мне не жалко, так это именно Веру свет Матвеевну, бросил я с досадой. - Вот она действительно сыну подгадила. Ведь такую коммерцию развернула... Конспираторша. С её подачи он и втянулся в оккультную практику.
- Дура, конечно, - живо согласился Никитич. - А всё-таки подумай. Одна же остаётся, с малым ребятёнком. С фабрики, может, и попрут, дело-то громкое будет, зачем фабричному начальству на себя ответственность такую брать? Огородом же придётся жить, да разным случайным заработком. У нас не Столица, Лёша, у нас работу ой как непросто найти.
