Виктор Колупаев - Ошибка создателя (сборник)
Ничего особенного я не ждал. Я, собственно, знал: внешне новая модель такая же, как и старая, — только, разумеется, блестит вовсю свежим лаком и хромом. Но во фревилевских роботах была одна забавная штука, которая заставляла меня приглядываться к ним. Я смеялся над собой, но, тем не менее, продолжал присматриваться ко всякому роботу из его лаборатории.
Все дело тут в их происхождении. История появления роботов фревилевской модели начинается еще в те времена, когда Фревиль занялся изучением системы "Человек и автомат". Исследовал он роботов известной фирмы «Азим», которой тогда, по существу, принадлежала монополия на Луне в этой сфере производства.
Роботы «Азима» функционировали по жесткой, раз и навсегда строго определенной логической схеме. Основой для схемы их поведения служили законы роботехники, которые сформулировал один полухимик, полуписатель (по-видимому, интуитивно). Его роботы соображали и действовали четко, просто, логично. Одним словом, вычислительная машина с руками и ногами. А как обычно поступает человек? Тоже просто и тоже логично? Тут и возникла проблема.
Человеку было в принципе трудно с такими роботами. У них был разум, слишком не похожий на человеческий, хотя они и были созданы людьми. Получалось нечто вроде психологической несовместимости. О таких вещах не думали в ту пору, когда изо всех сил стремились к элементарной четкости (по крайней мере, у роботов); а потом это оказалось важным.
Фревиль предложил остроумный и реалистический выход. Он первым сказал, что нужна не автоматика, работающая по трем правилам, а разумное копирование человеческого образа поведения (на современной технической основе).
Расторопный Фревиль запатентовал свои идеи и смог производить собственных роботов, независимо от мощной сети «Азима». Конечно, он не возился с математическим моделированием идеального характера и тому подобными сомнительными вещами. Он попросту переписывал в память роботов определенные черты когонибудь из своих сотрудников, копировал их в характерах своих роботов (тоже, надо признать, тонкая задача, связанная с кибернетическим фиксированием элементов сознания, психики — что-то в этом роде, я тут не специалист).
Спору нет — это давало хорошие результаты. Вы знали, что поведение ваших роботов подобно человеческому; короче говоря, роботы оправдывали обычные человеческие ожидания.
Концепция Фревиля получила признание, а его товар завоевал мировой рынок. Фревиль штамповал этих братьев из металла и синтетики. Конечно, средней руки коммивояжер, рекламировавший роботов Фревиля, мог и не знать, что копирование производится в Отделе самым элементарным способом и роботы лишь весьма грубо имитируют человеческий оригинал, но для практических целей этого оказалось достаточно, и все без исключения потребители оставались в восторге от идеи Фревиля. И от характеров его сотрудников.
Ну, разумеется, никого мне робот не напоминал, смешно говорить об этом, внешне он не мог быть похожим на кого-либо из работников Отдела — просто металлическое оборудование, превращенное дизайнером в угловатое подобие человека с отделочными деталями из хромированной стали.
— Как его зовут? — спросила Надя.
— У Фревиля не слишком богатая фантазия. Как и для старой серии, он использовал тут внутренние телефонные номера Отдела.
— Не ожидала от него.
— Представь себе, именно так! Только для новой серии добавили индекс «А». Вот этот, например, зовется 77-48А.
— Это, Юрков, скучно.
— Ну что ж! А вот ты зовешь меня по фамилии.
Она перевела разговор на другую тему:
— Лучше бы, конечно, списать информацию со старых роботов на новые прямым путем. Тогда не надо возиться с обучением новичков.
— А как бы ты это сделала?
— В том-то и штука вся… Ну что ж, будем обучать по одному.
В принципе, у нас имелась необходимая аппаратура, и мы могли бы переписать информацию напрямик. Но не было сотрудников. Стояло время экзаменационной сессии, и мои ребята, объясняя свое поведение страстью к знаниям, умчались на Землю в отпуск, который полагается студентам-заочникам. Наш лучший корнупликатор заканчивал дипломную работу. Его приятели пробовали зубы на дифурах (дифференциальных уравнениях). Одним словом, переписывать память некому.
На Станции и без того было трудно с кадрами. Штат полагался крохотный. Потому-то нам и разрешали покупать роботов — из соображений экономии. Держать здесь много людей обошлось бы куда дороже. И мы пользовались автоматами. Хоть они нас выручали. Но когда все ребята двинули в заочники, — это был конец света.
Едва началась сессия, как мы с Надей остались одни на крохотной нашей Станции.
Я еще раз осмотрел новичка, глянул на старых наших работяг…
Мы с Надей расписали график ввода новых роботов, потом я проверил, хорошо ли она умеет пользоваться витализером Джиффи, и оставил ее включать нашего новичка. Мне пора было на совещание.
— Юрков, — окликнула она меня, когда я уже выходил, — а что, если отложить это все до возвращения ребят?
— Ни в коем случае! Меня и так торопят. Еще деньи мы попадем в отстающие. Эти расчеты нужны срочно, старые роботы не могут их выполнять, поэтому как можно скорее мы должны подключить новых. А в чем, собственно, дело?
— Да ни в чем.
— Тогда работай. Оживляй новенького.
— Я боюсь, Юрков.
Мне пришлось вернуться.
— Боишься?
— Да.
— Чего ты боишься? Чего?
— Ну, не знаю… Чего-то боюсь. Понимаешь, женщина всегда верит своему чутью. Тебе не понять…
Последнее было верно.
— Объясни мне, пожалуйста. Ну где твоя логика, Надежда? Ты все-таки женщина мыслящая.
— Я не знаю… Мне только кажется… Но я думаю, что лучше подождать ребят. Когда нас много, мне совсем не страшно. Я даже ни разу не думала об этом раньше.
— А что изменилось теперь?
— Нас только двое на всей Станции. Понимаешь, нас только двое под колпаком. — Она говорила медленно, бледная, закусывая губу в паузах. — И эти роботы… Никогда не знаешь, что у них на уме.
— Ты не доверяешь нашим роботам?
— Нет, старым я доверяю.
— Ты же не первый год с ними работаешь, с нашими старыми, Надюша, ты же их хорошо знаешь!
— Да, но этот новый — его мы совсем не знаем! Мы не знаем, как он повлияет на старых. И потом, их будет тогда не трое, а четверо, в два раза больше, чем нас…
Я уже опаздывал на совещание. Кое-как мне удалось успокоить Надежду, и я помчался в отсек связи.
Станция — часть большого комплекса, занимающегося прогнозом космической погоды: активность Солнца и прочее, вы знаете. Как известно, в комплекс входят и лаборатории разных государств, и станции международной службы. Научное сотрудничество на Луне, мне кажется, напоминает сейчас то, что было еще недавно в Антарктиде.
