Робер Мерль - Разумное животное
— Вы не только имеете на это право, — сказал Севилла, — но это право записано в Конституции Соединенных Штатов.
Теперь, — продолжал он, — о просьбе, с которой мне хотелось бы к вам обратиться. Уточняю — это просто личная просьба. Майкл, в будущем, находясь на территории лаборатории, воздерживайтесь от критических высказываний подобного рода.
— Это приказ? — напряженно спросил Майкл.
— Никоим образом, этого я не могу вам приказать. Я прошу вас всего лишь о личной услуге.
Стало тихо.
— Вы хотите сказать, что слова, произнесенные мной сегодня вечером, наверное, будут переданы куда следует и что в этом случае они могут причинить вам вред?
— Они наверняка будут переданы и наверняка использованы против меня, — медленно и отчетливо выговорил Севилла.
— Непонятно почему.
— Потому что именно я взял вас на работу.
— Ясно, — ответил Майкл. — Ну что ж, признаюсь, мне довольно… Если я правильно понимаю, — спросил он изменившимся голосом, — среди нас доносчик?
Севилла молчал.
— Извините, — продолжал Майкл, — мне не следовало бы задавать вам этот вопрос. И все-таки мне очень хочется задать вам еще один вопрос.
— Я догадываюсь какой, — сказал Севилла. — На него я тоже не отвечу.
Немного помолчав, Майкл с наигранной непринужденностью заметил:
— Ну, это уже несколько сокращает наш разговор. — И прибавил: — Что же касается вашей просьбы, это дело решенное.
Севилла положил руку Майклу на плечо.
Мэриен отнимала у него сыновей день за днем, терпеливо, коварно она вливала в них переполнявший ее яд. Постепенно ей удалось отдалить от него сыновей. «Ну что ж, — подумал Севилла, по-прежнему держа руку на плече Майкла, — почему замыкаться в рамках одной-единственной семьи? Майкл — тоже мой сын».
Майкл понял, что означало молчание Севиллы, и приободрился.
— А вы, — с тревогой спросил он, — что вы думаете 6 нашей азиатской политике?
— Да как вам сказать… — ответил Севилла, опустив руку. — Восторга она у меня не вызывает, но я говорю себе: ты избрал президента Соединенных Штатов, так пусть он и беспокоится о Вьетнаме. А ты беспокойся о своих дельфинах. Каждому свое.
— А если президент проводит в Азии гибельную политику?
— На мой взгляд, — подумав, сказал Севилла, — я не располагаю необходимой информацией, чтобы сделать подобный вывод. Что бы вы подумали о президенте, если бы он пожелал вмешиваться в вопросы электроники без предварительного изучения вопроса?
— Политика не так сложна, как электроника. Достаточно только внимательно читать газеты, и вам бросится в глаза множество фактов о Вьетнаме.
Майкл сунул руки в карманы, он почувствовал себя неловко. Не слишком ли далеко он зашел? Можно подумать, что он читает нотации Севилле и ставит самого себя в пример.
— Да, я знаю, — согласился Севилла, — именно это вы и делаете. И наверное, поступаете правильно. Однако у меня нет времени. Я просто не могу позволить себе роскошь интересоваться внешней политикой Соединенных Штатов.
— Даже если она приведет к третьей мировой войне?
— О, вы преувеличиваете! — воскликнул Севилла. — До нее нам еще далеко.
Майкл ничего не сказал, он совсем пал духом. «Даже такой человек, как Севилла, даже он… Да, все ни черта не стоят, — в бешенстве подумал он, — все мы страусы, вот мы кто…»
— Меня очень беспокоит Иван, — через некоторое время заговорил Севилла. — Не знаю, что делать.
Его слова вызвали у Майкла какое-то чувство иронии. Иван, все дело в Иване. Мир на краю гибели, а Севилла интересуется языком дельфинов. В то же время он был тронут: ведь именно его выбрал Севилла, чтобы поведать о своих трудностях. В этом искреннем признании, в этом доверии не было никакой рисовки. Сердцем они понимали друг друга, а в вопросах политики совсем расходились. «Как бы я хотел его убедить!» — подумал Майкл, и в нем снова вспыхнула надежда.
— Можно было бы, конечно, разлучить Ивана с Бесси, — как бы невзначай предложил Майкл, ибо чувствовал, что Севилла ждет какого-нибудь ответа.
Несколько шагов Севилла прошел молча.
— Я думал об этом. Я бы даже сказал, что такое решение напрашивается само собой. Однако, положа руку на сердце, я никак не могу на это решиться. Наверно, вы сочтете это чувство недостойным ученого, — через несколько секунд прибавил он. — Но, по-моему, это слишком жестоко.
В единственной комнате снятого ими бунгало не было установки для кондиционирования, а были два широких проема — в сторону скал и в сторону моря, — расположенных друг против друга, не застекленных, а заделанных планками из красного дерева, которые можно было устанавливать под любым углом. Голубая в крупную клетку занавеска укрывала комнату от посторонних взглядов снаружи, в чем легко было убедиться, выйдя на террасу и обойдя вокруг дома. Как ни странно, но отсутствие стекол не удовлетворило архитектора в его поисках естественной вентиляции. Между стенами и крышей для движения воздуха оставалось открытое пространство сантиметров в сорок. Не менее дерзким было по конструкции и само бунгало. Оно высилось на бетонной плите, поддерживаемой металлическими опорами в форме буквы «н», смело переброшенной, словно мост, над расселиной между двумя скалами. Эта плита метров примерно на двадцать возвышалась над крохотной скалистой бухточкой, куда вели вырубленные в скале ступеньки. Так как дом располагался на середине скалы, то, приезжая в бунгало на машине, надо было, свернув с дороги, оставлять машину в каком-нибудь временном укрытии и, открыв тяжелые, встроенные в две огромных скалы ворота, спускаться метров сто по крутой тропинке. Тропинка эта являлась единственным подходом к дому, и, по всей вероятности, мебель в бунгало была доставлена сверху, с помощью системы блоков и канатов. Со всех сторон бетонную плиту окружала металлическая загородка, благодаря чему создавалось впечатление, что находишься на палубе корабля.
— Когда подумаю, — заговорила Арлетт, прижавшись плечом к Севилле, — что у нас под ногами двадцать метров пустоты, мороз по коже подирает.
— Нет, нет, не говори, — сказал Севилла, — именно вид неприступной крепости и заставил меня выбрать для отдыха это бунгало. Этот вид, а также, признаться, отсутствие стекол.
— Отсутствие стекол? — с удивлением взглянула она на него. — Почему же?
— О, — рассмеялся он, — это очень важно. Прямо над домом, над их головами парила чайка.
— Интересно, что она здесь делает, — спросил он, — совсем одна? По-моему, тут из трещины в скале идет вверх поток воздуха.
— Она просто парит, — сказала Арлетт, — должно быть, это так приятно.
