Лев Петров - Пепел Бикини
Мотоути закусил губу и промолчал.
Хомма спросил тихо:
– А что говорит Удзуки-сан?
– Не знаю… – Голос девочки задрожал. – Его там не было. Но все равно, другие врачи тоже что-то понимают, не правда ли? Неужели он умрет?
– Понимать-то они, конечно, понимают, но в этих делах лучше всего разбирается профессор Удзуки, – прохрипел сэндо. – Американцы тоже понимают, но от них ничего не узнаешь. Они трещат на своем языке так быстро, что ничего невозможно разобрать…
Он с ожесточением взбил подушку, перевернул ее другой стороной, чтобы было прохладнее, и снова лег.
– Ничего, Умэ-тян, – сказал Мотоути. Его костлявая рука легла на плечо девочки. – Ничего. Не надо так… отчаиваться. Ведь Кубосава-сан не впервые теряет сознание, правда?
– У него теперь желтуха. Они говорят, что такой желтухи никто… никто… – Она всхлипнула и прижала рукав к глазам. – Простите, что я плачу. Вам ведь тоже очень плохо. Вот, смотрите, это мне дал господин студент из хиросимского отделения.
Умэко вытянула из-за пазухи свернутый в трубку журнал. На большой, во всю страницу, фотографии Мотоути увидел нечто, напоминающее исполинский одуванчик или круглый ком ваты, поднявшийся над облаками на корявой черной ножке. Подпись под фотографией гласила: «Огненный шар, образовавшийся после взрыва водородной бомбы. Диаметр шара около восьми километров».
– Дрянь какая! – сказал Мотоути. – А что это за черный столб?
– Господин студент говорил, что это и есть куча пыли, которая поднялась от взрыва. «Пепел Бикини». Он говорил, что шар уходил все выше вверх и тянул ее за собой. А потом… она рассыпается вокруг.
– Дрянь какая! – проговорил Мотоути и вернул журнал.
– Ну зачем это было нужно? – вырвалось у Умэко. – А теперь вот папа… и господин сэндо… и Мотоути-сан, и Хомма…
Она закрыла лицо ладонями и выбежала из палаты.
Журнал остался на полу возле койки механика. Некоторое время все молчали. Сэндо Тотими угрюмо таращил крохотные острые глазки. Хомма подозрительно засопел, уставившись куда-то в угол.
– Вот если бы этих умников посадить в нашу шкуру… – отрывисто сказал он. – Знали бы тогда, как мучить невинных людей. Подумали бы тогда, как испытывать водородные бомбы. То-то завертелись бы!
– Какой в этом толк? – зло отозвался Мотоути. Он все еще смотрел на дверь, за которой скрылась несчастная девочка.
– «Толк, толк»… Нет, их нужно заставить платить! – хрипло выкрикнул сэндо. – Пусть-ка они раскошелятся… Самое главное – деньги с них содрать!
Механик чувствовал, как слепая, бешеная ярость овладела им, сжала горло, перехватила дыхание.
– Послушай, ты, сэндо, – свистящим шепотом проговорил он, сжимая кулаки, – старый мешок с дерьмом…
Хомма испуганно прижался к стене. Тотими вобрал голову в плечи и вытянул ладонями вперед забинтованные руки. Мотоути с трудом спустил ноги с постели…
В этот момент вошел служитель и объявил, что с ними хочет поговорить господин Эйдзо Вякасо.
– Дрянной ты человек, сэндо! – Мотоути снова лег.
– Так как же? Примете его? – спросил служитель.
– Ох, черт бы их всех побрал! – простонал проснувшийся Одабэ. – Когда, наконец, они оставят нас в по-кое?
– Кто он такой? – спросил Мотоути сердито.
Служитель не успел ответить. Из-за его спины раздался неторопливый, негромкий голос:
– Я обеспокою вас ненадолго, друзья мои. Прошу прощения! – И в палату протиснулся «невысокий человек средних лет в европейском костюме с портфелем под мышкой.
Не обращая внимания на любопытные взгляды, устремленные на него, он уселся на стул, положил портфель рядом с собой на пол и вытер лицо цветистым шелковым платком.
– Дождь… – пояснил он, вытирая шею и затылок. – Промок насквозь.
Затем он аккуратно сложил платок, сунул его в карман и сказал:
– Здравствуйте, друзья мои! Я – Эйдзо Вакасо, преподаватель математики. Всех вас я уже знаю по фотографиям в газетах и по описаниям. Будем знакомы. Сразу же предупреждаю, что обременять вас выражениями сочувствия не стану, хотя сочувствую вам глубоко и искренне, как и всякий честный японец.
Больные заулыбались. Даже Одабэ скривил в улыбке серые, сухие губы.
– Я осмелился навестить вас по делу, которое, по моему глубокому убеждению, должно вас заинтересовать. – Вакасо нагнулся, расстегнул портфель и достал из него лист бумаги с коротким текстом, отпечатанным крупными иероглифами. – Меня послал к вам городской комитет борьбы за запрещение испытаний и применения водородного оружия. Вот воззвание комитета. Я хотел бы зачитать его вслух.
Мотоути протянул руку:
– Разрешите взглянуть.
Он дважды прочел текст, сначала бегло, затем медленно и внимательно.
– Это очень правильно, – проговорил Мотоуги. – Очень правильно. Только… почему вы не обратились с этим воззванием раньше?
– К сожалению, – вздохнул Вакасо, – многие… даже большинство из нас, не желают понимать самых, казалось бы, простых вещей, пока это не затронет их личных интересов. Вспомните хотя бы себя…
– Вы правы, вы правы, – смущенно согласился Мотоути. Он приподнялся на локтях и крикнул: – Эй, друзья! Хомма! Господин Одабэ! И ты, сэндо! Смотрите, вот воззвание с требованием запретить водородную бомбу. Господин Вакасо пришел сюда что бы мы подписали, не так ли?
Вакасо кивнул.
Сэндо неприятно усмехнулся.
– Этими воззваниями занимаются всякие… как их… коммунисты, анархисты, социалисты, – сказал он. – Это не наше дело. Мы люди простые.
– Ничего подобного. – Вакасо живо повернулся к нему. – Коммунисты здесь ни при чем, хотя они, кажется, тоже целиком и полностью поддерживают наше движение. Но так поступают все честные люди! Под этим текстом подписываются девять из десяти японцев! Огромное дело… Народ зашевелился. Всюду митинги, собрания. Заметьте, пока это проводится только у нас в Японии… вернее, в одном Токио. А не сегодня-завтра такие воззваний будут подписывать во всем мире. Как Стокгольмское…
– Ну и пусть подписывают!
– Но ведь вы же сами, господин Тотими, стали жертвой…
– Уж кто-кто, а мы-то обязаны подписать, – еле сдерживая себя, сказал Мотоути. – Нельзя допустить, чтобы американцы еще раз затеяли эту чертову игру в океане. Я подпишу, а вы как хотите.
– Погоди, что ты делаешь, Тюкэй! – Сэндо в волнении размахивал руками и сипло визжал. – Ты губишь всех нас! Если хоть один из нас подпишется под этой бумажкой…
– Тотими-сан! Что вы говорите?
– …нам не возместят убытки, не заплатят ни иены…
– Погодите, Тотими-сан…
– Дурак! – сказал механик сквозь зубы, торопливо выводя иероглифы своего имени. – Дурак и подлец! Ты потерял стыд, сэндо! И если бы я мог сползти с койки…
