Алексей Бессонов - Извне
– Идиотский парадокс, – криво усмехнулся Дервиш. – На Земле нас слишком много, в колониях слишком мало. Но земляне – драгоценный электоральный ресурс, пусть даже их столько, что никакой Конгресс не сможет обеспечить всех работой и нормальной жратвой. Финал демократии, а!
– Финал демократии наступил еще в XXI-м веке. Так что не думайте, что Тибальд стал бы для меня таким уж ценным деловым приобретением. То, что он может рассказать, нужно скорее мне лично, чем разведке.
– Вам лично?
– Я любознателен, дорогой Пауль. Именно поэтому, кстати, я и оказался в ДВР, хотя мне прочили блестящую военную карьеру. Стоило мне захотеть, и уже давно был бы я уважаемым штабным генералом с правом присутствия на заседаниях региональных конгрессов. Но… я пошел в разведку, хотя иногда, скажу вам честно, меня терзает ужасающая скука. Нет, там много интересного, но все чаще мне кажется, что если мы что-то и находим, то не потому, что очень к этому стремились, а потому, что так легла карта. Некоторые материалы мы даже не отправляем «наверх»: они там просто никому не нужны.
– Славная у нас дальняя разведка, сэр! Вас послушаешь, так и впрямь начнешь верить в скорый крах человечества как разумной расы.
– Я в него не «верю», Пауль, я его уже вижу…
Дервиш уже открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг дернулся и, быстро подойдя к краю галереи, опустился на колени. Синий луч фонаря зашарил по черному зеркалу искусственного озера.
– Вода уходит, сэр.
– Не слишком ли рано?
– Кто знает? Вы уверены, что Тибальд не мог ошибаться в своих прогнозах?
Козак шагнул к дремлющему караульному и несильно хлопнул его по плечу.
– Подъем, Брайни. Поднимай наших, только без шума.
Азаро подскочил, словно его ударило током. Коротко кивнув, он, не посмотрев даже вниз, бросился в «камеру», и скоро Борис, стоящий рядом с Дервишем, услышал шорох и побрякивание оружия. Проводник внимательно смотрел вниз, время от времени шаря по совершенно спокойной пока поверхности водоема, словно искал что-то.
– Вы удивлены? – не выдержал наконец Козак.
– У меня такое ощущение, что она уходит слишком медленно.
– А вы видели, как она уходила в прошлые разы?
– Один раз видел. Тогда все озеро буквально рухнуло куда-то вниз, словно заслонку убрали. А сейчас видите – еле-еле.
– Посмотрим, что скажет Дзе. Эй, Ингмар! – позвал Борис инженера, первым выскочившего на галерею, – Давайте-ка мне нашего приятеля в капюшоне, да живо!
Хеннен нервно кивнул и снова занырнул в темный проем. Через несколько секунд он буквально выпихнул оттуда Дзе. Уло, очевидно, уже услышавший слабое журчание, откинул с головы капюшон и с полминуты всматривался в озеро – так же удивленно, как и Дервиш.
– Обычно все происходит гораздо быстрее, – сообщил он, выпрямляясь. – Я не знаю, в чем тут дело. Может, это особенность данного комплекса? Или механизмы все же вышли из строя от старости?
– Для нас, я так думаю, это особого значения не имеет, – решил Козак. – Идите обратно в камеру и спрячьтесь там. Сейчас здесь начнется пальба, и если вы хотите гарантированно избавить свою шкуру от лишних дырок – спрячьтесь и не высовывайтесь. Жаклин, вы тоже возвращайтесь. Проследите там за этой парочкой. Если вам что-то не понравится, стреляйте без раздумий. Остальные – по местам! Прижаться к стенам!
Дзе бросил на него пронзительный взгляд; впрочем, что именно он выражал, Борис понять не смог – и, не говоря ни слова, вернулся в темную комнатушку. Козак нащупал на запястье свой хронометр, нажал кнопочку подсветки, но не увидел ничего. Чертыхнувшись – вот она, колониальная дешевка! – он посветил на часы фонарем. Вместо привычных четырех циферок на дисплее мельтешила зеленоватая «пурга» мелких точек.
«Начинается, – с отвращением чувствуя, как холодеет спина, подумал Борис. – Видимо, это то, о чем предупреждал Дервиш…»
Отвернувшись, чтобы его не видели остальные, полковник сорвал часы с руки и незаметным жестом забросил их в воду: теперь ему казалось, что безобидная электронная игрушка жжет ему руку.
В зале стояла полнейшая тишина, лишь едва слышно шумела медленно уходившая куда-то в подземные пропасти вода. Перестав ощущать время: ему казалось, что они стоят тут уже битый час, Козак приблизился к «своей» дыре вплотную и напряг слух, но из туннеля не доносилось ни звука.
– Спят они там, что ли? – пробормотал он. – Или мы все же ошиблись? Пойти что ли вышибить мозги из хренова Дзе?..
Внезапно он ощутил, как пол под ногами покачнулся. Кто-то слабо вскрикнул рядом с ним. Козак инстинктивно уперся рукой в стену и зашипел в темноту:
– Дервиш, что это такое?
– Без понятия, – с тревогой в голосе отозвался проводник.
– Может, арелиат уже сел?
– Вы думаете, он должен приземляться? Мне кажется, тут не все так просто…
Борис снова прислушался. В какой-то момент ему почудилось, что внизу, во все еще залитом водой пространстве под галереей, кто-то скребется. На лбу у полковника выступил пот. Резко повернувшись, Козак врубил свой прожектор на полную мощность и принялся полосовать широким лучом темное зеркало бассейна. Вода стояла еще довольно высоко, уйдя за все это время лишь на полтора метра – теперь стало видно, что галерея с обеих сторон действительно ведет куда-то вниз, как будто вход во внутренние помещения находился почти напротив того туннеля, по которому они пришли сюда. Ничего так и не увидев, Борис выключил свет. И скрежет, уже более отчетливый, повторился вновь, причем звучал он как бы издалека… очередные акустические фокусы?
Козак не успел обсудить эту тему с Дервишем – в туннеле, рядом с которым он стоял, раздался крик: такой же далекий, но совершенно отчетливый. Кто-то вопил там, далеко от них, и в вопле его смешивались ужас и боль. Борис крепче сжал рукоять излучателя и отодвинулся чуть назад.
– Там кто-то… – проговорил Новак.
– Тихо! – яростно зашипел на него Борис. – Готовность один!
Он поднял над головой прожектор – палец лежал на кнопке включения, – и приготовился стрелять. Лишь бы, черт, первым не вынесло Хендрика!.. и тут прямо ему под ноги вылетел какой-то куль.
В ослепительно брызнувшем потоке белого света лежало окровавленное и изломанное до совершенно ватного состояния человеческое тело. Никто даже не подумал выстрелить в него: настолько непонятным и пугающим выглядела открывшаяся, едва загорелся прожектор, картина. Конечности трупа – при жизни это был мужчина с густой черной бородой, – оказались переломаны в нескольких местах сразу, а лицо представляло собой сплошную кровавую маску, выбитый правый глаз повис на нервах…
– Что. Там. Происходит? – очень четко поинтересовался серый от ужаса Дервиш.
