Антон Орлов - Контора Игрек
– Поль, ты бестактен. Я потерял оборудование на безумную сумму, я разорен – и в придачу я должен отдать тебе последнюю пижаму! Желательно бронированную, и чтобы застежки с несколькими степенями защиты, не так ли? Ты ведь еще и расправился с моей репутацией, выставил меня на посмешище! Меня ждали в Нариньоне, на открытии Королевского фестиваля, но ждали тщетно – я, видите ли, был занят, спасал плавучий бомжатник! Фласс, гадость какая…
– Во-первых, ты не разорен. Твой теневой бизнес приносит такие доходы, что ты завтра же купишь новую станцию и не обеднеешь.
– Совать нос в чужой теневой бизнес – это дурной тон, – Лиргисо облокотился о причудливо изогнутый белый секретер напротив ложа. – Буду признателен, если ты передашь это Стиву и Тине, слово в слово. А во-вторых?
– Не волнуйся за свою репутацию. Ты спас людей, это как раз то, что тебе нужно для положительного имиджа.
– Да вовсе не то! Я спас, твоими стараниями, ораву бомжей, от которых власти Рубикона не знают, как избавиться. Вот если бы это был упавший в океан аэробус с детишками или, еще того лучше, корабль с гостями Королевского фестиваля – тогда бы меня превознесли до небес! А так – получился анекдот… Поль, надо быть испорченной натурой, чтобы не улавливать таких нюансов. Ты вдобавок заставил меня позаботиться о комфорте для этого сброда, подыскать им бережок поудобней! Сегодня… или нет, уже вчера, сейчас ведь утро… я испил чашу унижений до дна, и последние глотки были особенно горькими и терпкими. Поль, надо мной никто еще так не издевался!
– Я не хотел над тобой издеваться. Я хотел только, чтобы люди остались живы. Крис, пожалуйста, дай мне одежду.
– Обнаженный ты мне нравишься больше, – Живущий-в-Прохладе ухмыльнулся. – И когда ты, наконец, перестанешь называть меня Крисом? Я Лиргисо. Моего последнего донора звали Вальтер Нурве – и что с того? Разве я каждый раз должен заодно с телом менять имя? – Он жестом подозвал робота-официанта, взял бокал, пригубил темно-рубиновое вино, потом с иронией поинтересовался: – Наверное, ты чувствуешь себя героем?
– Нет. Я просто сделал то, что надо было сделать.
– Это что – скромность или кокетство? – рассмеялся Лиргисо.
– Понимай как хочешь.
– В твоих бездонных, как ночное небо, глазах столько страха и тоски, что хватит на дюжину героев. Поль, ты всегда относился к моим чувствам с пренебрежением, отвергал их, издевался над ними… И что же? Когда тебе понадобилась моя помощь, ты хладнокровно сыграл на этих презираемых тобой чувствах!
Живущие-в-Прохладе любят поговорить, и если удастся втянуть его в дискуссию на несколько часов… Поль попытался собраться с мыслями, но те кружились, как хлопья снега на ветру. Хуже нет, чем это состояние, когда мысли превращаются в снег, и от тебя ничего не зависит, и кожа холодеет от страха. А ведь в полицейской школе его учили брать под контроль маньяков и психопатов – целая глава была в учебнике, с примерами правильного и неправильного поведения, и потом еще вопросы на зачете…
Лиргисо допил вино, поставил бокал на секретер. Подошел, присел на край ложа. Вблизи было видно, насколько сложны и прихотливы узоры его нарисованной полумаски – настоящее произведение искусства. Черные алмазы в колье тускло мерцали, словно неведомо чьи зрачки наблюдали за Полем.
– Я тебе нравлюсь?
– Нет.
– Опять лжешь… – Он нежно провел кончиками пальцев по щеке дернувшегося в сторону Поля. – Ну что, платить по счетам будем?
– Сейчас? – Полю удалось подавить приступ паники.
– Почему бы и нет? Просто прелесть, какой ты бледный и вежливый – никаких «заткнись», никаких демонстраций приемов, которые мне, признаться, до оскомины надоели.
– Ты же видишь, в каком я состоянии.
– Это не помеха. Главное, постарайся расслабиться, – Лиргисо подмигнул с насмешливым сочувствием. – Тогда будет не так больно.
Взять его под контроль надо сейчас. Еще несколько секунд – и момент упущен.
– Дай мне сначала выспаться, – охрипшим от ужаса голосом попросил Поль. – Я все это время не спал. Если не веришь, медавтомат подтвердит. И с сердцем что-то не так. Ты ведь не хочешь меня прикончить? Подожди до завтра. Мне надо отдохнуть и прийти в себя, а Стив приведет мое сердце в порядок, и завтра мы встретимся без риска, что мне станет плохо.
Лиргисо дал команду медицинскому роботу, и когда тот, обогнув ложе, подъехал к нему, в задумчивости уставился на монитор.
– Сейчас я даже никакого удовольствия не получу, – добавил Поль аргумент, который Живущему-в-Прохладе должен был показаться достаточно веским. – Я словно под наркозом – кажется, что все тело пластмассовое и ощущения не мои. А завтра я буду в нормальном состоянии, тебе же самому так будет интересней.
– Ладно, отложим до завтра, – после мучительной паузы вздохнул Лиргисо. – Вожделенное мгновение, манящее, как лунный блик на воде, вновь от меня ускользает в вечное завтра… Тебе лучше лечь в «кокон», там сможешь выспаться.
– Не надо в «кокон». Я и здесь в конце концов засну. Оставь меня одного.
– Сначала скажи, что ты меня любишь, – потребовал Лиргисо.
– Зачем? – устало выдавил Поль.
Он только что дал обещание, которое не собирался выполнять, но совсем уж кривить душой не хотелось.
– Я так хочу, – желтые глаза в прорезях «лярнийской полумаски» непреклонно прищурились. – Без этого я не уйду.
– Хорошо. За то, что ты спас домберг, я тебя люблю.
– Схоласт, – усмехнулся Лиргисо. Наклонившись, он поцеловал Поля в губы (тот даже отстраниться не смог – не было сил, и вдобавок откуда-то выползло постыдное, неподконтрольное рассудку возбуждение), с удовлетворенной улыбкой выпрямился и бросил: – До завтра!
Прошло несколько секунд, прежде чем Поль осознал, что его уже нет в каюте. До завтра вернутся из рейда Тина и Стив – с ними все в порядке, задержки не будет. Если бы что-то случилось, Поль бы почувствовал.
Он вытер губы тыльной стороной ладони – это действие съело последний остаток сил, и тогда словно лопнула пленка, отделяющая его от области сна, он закрыл глаза и начал погружаться в теплый дремотный туман.
Наконец забрезжило утро, белесое и нечеткое, как голографическая открытка, опущенная в едкий раствор. «Молоко» постепенно рассеивалось, уже можно было разглядеть злополучный домберг – из грота он виден как на ладони: бурая громада на фоне серой скальной стены, просто еще одна скала, только другого цвета. Отлив обнажил его подводную часть, сплошь заросшую ракушками и еще какими-то исчадиями океана, и казалось, что две трети скалы покрывает пестрое мозаичное панно с неразличимым, нуждающимся в реставрации изображением.
