Майкл Крайтон - Стрела времени
Разговор о деньгах вызвал интерес у биржевых спекулянтов.
Один из них резко вскинул голову и спросил:
– Минуточку, постойте. Каким образом постройка деревни может быть связана с добыванием денег?
Кейт улыбнулась.
– Экономика четырнадцатого века складывалась таким образом, – начала она. – Допустим, вы дворянин и владеете обширными землями. Территорию Франции тогда главным образом занимали леса; значит, и ваша земля – это в основном лес, населенный волками. Возможно, на ней обитают несколько фермеров, которые вносят вам ничтожную арендную плату. Но это не дает возможности разбогатеть. А так как вы дворянин, то всегда отчаянно нуждаетесь в деньгах, чтобы вести большие и малые войны и развлекаться, швыряясь золотом направо и налево, как этого ожидают от вас окружающие.
И что же вы в таких условиях можете сделать, чтобы увеличить доход со своих земель? Вы строите новый город, заманиваете в свой новый город жителей, предлагая им особые налоговые льготы, различные привилегии, которые подробно перечисляются в городской хартии. Прежде всего это послабления в части феодальных повинностей жителей.
– Но зачем нужны эти льготы? – спросил второй из биржевиков.
– Благодаря им у вас в городе вскоре появятся свои купцы и рынки, на которых они будут торговать, а тогда налоги и различные сборы станут приносить вам намного больше денег. Вы собираете пошлины за все. За использование дороги, по которой идут и едут в город. За право войти в городские ворота. За право открыть лавку на рынке. За содержание стражников, поддерживающих порядок. За возможность заниматься ростовщичеством.
– Неплохо, – заметил один из дельцов.
– Совсем неплохо. И, кроме того, вы получаете процент от стоимости всего, что продано на рынке.
– Да ну! И какой процент?
– Это зависело от места и конкретных товаров. Вообще, от одного до пяти процентов. Таким образом, получается, что на самом деле именно рынок явился причиной основания города. Это хорошо видно из планировки поселения. Вот посмотрите на церковь, – сказала Кейт, указав рукой в сторону. – В более ранние столетия церковь являлась центром любого города или деревни. Люди ходили к мессе по меньшей мере один раз в день. Вокруг церкви в буквальном смысле этого слова вращалась вся жизнь. Но в Домме церковь стоит в стороне. Центром города теперь стал рынок.
– Значит, дворяне получали все свои деньги от рынка?
– Нет, еще не все, так как наличие укрепленного города означает усиление защиты близлежащей местности, а отсюда следует, что крестьяне расчистят окрестности и устроят новые фермы. Таким образом у вас увеличиваются еще и сельскохозяйственные арендные платежи. В целом новый город был надежной инвестицией. Именно поэтому их было построено так много.
– Неужели это единственная причина, по которой строили города?
– Нет, многие из них были построены из военных соображений, такие…
Радиотелефон Марека издал призывный хриплый треск. Это снова была Элси.
– Андре?
– Да, – откликнулся Марек.
– Лучше бы вам поскорее приехать сюда. Потому что я не знаю, что со всем этим делать.
– С чем? Что случилось?
– Лучше приезжайте. Немедленно!
* * *Генератор громко тарахтел, и старый деревенский амбар в темном поле под частыми звездами сверкал ослепительным электрическим светом.
Все столпились в амбаре. Элси сидела за своим столом посредине, уставившись в вошедших невидящим взглядом.
– Элси?
– Это невозможно, – сказала она.
– Что невозможно? Что здесь произошло?
Марек взглянул на Дэвида Стерна, но тот, не поднимая головы, возился с каким-то прибором в углу комнаты. Элси вздохнула.
– Я не знаю, не знаю… – забормотала она с истерическими нотками в голосе.
– В таком случае, – прервал ее Марек, – начните с начала.
– Ладно, – согласилась Элси, – пусть будет с начала.
Она встала, пересекла комнату и указала на несколько пергаментов, разложенных на аккуратно вырезанном полотнище пластиковой пленки.
– Вот начало. Комплект документов, который я обозначила индексом М-031, обнаруженный в раскопках монастыря сегодня в первой половине дня. Дэвид попросил меня обработать эту находку как можно скорее.
Никто не произнес ни слова. Все просто смотрели на нее.
– Так, – сказала она после паузы. – Я просмотрела документы. Как обычно. Я делаю это так. Я беру сразу штук десять пергаментов и несу их сюда, на свой стол. – Она положила на стол десять листов. – Теперь я сажусь за стол и просматриваю их один за другим. Затем, после того как я составила аннотацию содержания одного листа и ввела ее в компьютер, я переношу этот лист сюда, чтобы сфотографировать его.
Она перешла к соседнему столу и разложила пергамент под объективом фотокамеры.
– Мы хорошо знаем… – попытался прервать ее Марек.
– Нет, – резко возразила она, – вы совсем не знаете, – Элси вернулась к своему столу и взяла из стопки следующий пергамент. – И так я обрабатываю все документы, один за другим. В этой вот стопке оказались самые разнообразные документы: счета, копии писем, ответы на распоряжения епископа, отчеты о ходе уборки урожая, перечни монастырского имущества. Все датируются, с небольшими отклонениями, 1357 годом.
Она один за другим брала пергаменты из пачки на столе.
– И в конце концов, – она взяла последний лист, – я вижу это.
Все уставились в одну и ту же точку.
Никто ничего не сказал.
По размеру пергамент был точно таким же, как все остальные в пачке, но вместо плотных – строка к строке – записей на латинском или старофранцузском языке этот содержал всего лишь два небрежно нацарапанных самых обычных английских слова:
СПАСИТЕ МЕНЯ
4/7/1357
– Если вы еще не слишком удивлены, – добавила Элси, – сообщаю вам, что это почерк Профессора.
В комнате воцарилась тишина. Никто не двинулся с места, даже не пошевельнулся. Все лишь молча смотрели на кусок пергамента.
Марек лихорадочно обдумывал случившееся, перебирая в уме возможности. Благодаря своему детальному энциклопедическому знанию средневекового периода, он много лет служил внештатным экспертом по средневековым экспонатам в Метрополитен-музее искусств в Нью-Йорке и потому имел большой опыт в определении разнообразных фальшивок. Вообще-то, ему редко попадались подделки средневековых документов; обычно это были драгоценные камни десятилетнего возраста в старинном браслете или броневой панцирь, изготовленный на самом деле в Бруклине, но опыт давал ему ясное представление о том, как провести проверку.
– Ладно, – сказал он. – Начнем сначала. Вы уверены, что это его почерк?
