Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо
— Я друзей никогда не обманываю. Вот слушай. Сначала мы поедем в Москву. Это огромный и красивый город, там живет двадцать миллионов человек.
— Вот это да!
— А когда тебе надоест в Москве, мы поедем в Баварию. Там у меня замок. Вокруг леса и заснеженные горы, которые называются Альпами. На них можно взбираться, а можно скатываться на лыжах. А когда тебе надоест жить в замке, мы поедем в Лондон. У меня там живут хорошие друзья. Мы будем гулять по улицам и бродить по музеям. Ты увидишь много интересного и познакомишься с кучей потрясающих людей. Я буду тебя так долго возить по миру, что тебе захочется домой.
— Нет, — смущенно засмеялся он. — Не захочется.
— Ну что, Максим... — протянула я ему раскрытую ладонь. — ... принимаешь условия договора?
Я видела, как описанные мной картинки пляшут у него в глазах. Он почти не раздумывал. Тонкая ручонка легла в мою ладонь.
— Да, принимаю. Я очень хочу, чтобы ты показала мне мир... Но, чтобы сделать это, нужно сперва найти дерево?
— Да.
— А какое оно?
— Не знаю.
Максимка крепко задумался.
— Нужно идти в буддийский монастырь, — наконец сказал он. — Монахи знают все. Они могут помочь. — Он задумчиво почесал в затылке. — Хотя могут и прогнать.
По словам Максимки, монахи жили в небольшом монастыре, что построен на отвесной скале. Идти до него километров восемь, но мы решили отправиться туда завтра. Солнце уже скрылось за горами, и долина погрузилась в сумрак. Мне не хотелось ночевать где попало и стать чьим-нибудь поздним ужином, поэтому нужно было подыскать хорошее место для ночлега.
Максимка нашел земляную берлогу под корнями огромной сосны — ох и тянет его забиться в нору! Берлога мне не понравилась тем, что располагалась в лесу. Я предложила заночевать в скалах на горном склоне. Максимка стал упрямствовать, что там плохо и что утром солнышко будет светить прямо в глаза. Но я все-таки его уговорила, и мы разместились на крохотной площадке, метрах в двадцати от края леса.
Поужинали собранными фруктами и орехами. Перекинулись парой анекдотов. Максимка рассказал про свою деревню, я — про Москву. Моих анекдотов он не понял. На этом мы улеглись спать.
Ночью я проснулась от жуткого холода. Настаивая на ночлеге в скалах, я не учла, что здесь нет деревьев и мы не защищены от ветра. Я плотнее укуталась в сари и только собралась закрыть глаза, как обратила внимание на своего маленького спутника. Максимка спал, сиротливо свернувшись калачиком.
Мне стало его жалко. Я размотала сари и накрыла мальчишку длинным концом. Почувствовав тепло, он, не просыпаясь, придвинулся ко мне и вжался спиной в живот. Черт возьми, он совсем ледяной!
Я накрыла его рукой. Он слабо шевельнулся.
— Чш, чш! — успокоила я.
— Мама, — пробормотал Максимка во сне, — мама.
У меня сжалось сердце. Сбежал из дома, полгода живет в диком лесу, а ведь совсем ребенок!
Когда я проснулась, то обнаружила, что лежу одна, а мир вокруг меня кардинальным образом переменился. Впечатление такое, словно меня забросило в другое измерение. Или Локапалы-Махараджи вознесли на небеса к Вишне (что было бы весьма кстати, Вишна-то знает, где искать древо Ашваттха).
Мир вокруг меня — леса, гряды Гималайских гор и речку — заволокло густым туманом. Если вытянуть руку, то пальцы скроются в молочной пелене. (Я даже проверила это предположение, но оно не подтвердилось.)
Максимки рядом не было. Куда он исчез? Ветви, на которых он лежал, еще хранили тепло, но сам-то он где? А что, если?..
Я похлопала ладонью по скале вокруг себя. Нашла медальон и прижала к груди. Нет, плохо я подумала. Максимка так поступить не мог. Но где он? И что мне делать?
В таком тумане понять, где что находится, можно только на ощупь. Органы зрения бессильны. Солнца не видно, стороны света не определишь, я даже не могла понять, с какой стороны горы, а с какой лес. Даже шума воды на перекате не слышно — туман поглотил и его. Такое впечатление, словно тебя сунули в стакан с молоком.
Я сидела в растерянности не больше пяти минут, когда слева послышались легкие скачки по камням. Я невольно напряглась. Из тумана вынырнул Максимка, несущий полную рубашку диких фруктов.
— Я рано проснулся, — пояснил он, опускаясь рядом со мной. — Подумал, ты есть захочешь.
— Верно подумал, — согласилась я и с хрустом откусила налитой бочок у яблока. Спросила, жуя: — Долго туман будет стоять?
— Может и до полудня простоять, — ответил Максимка, обсасывая зернышки граната. — Но мы не станем ждать до полудня.
— Но как мы пойдем? Ничего ж не видать!
— Пойдем вдоль склона. Монастырь как раз на нем стоит.
Позавтракав, мы тронулись в путь.
Шли вдоль скал по краю леса. Максимка двигался первым. Он подобрал себе деревянный посох и при ходьбе забрасывал его вперед, проверяя, нет ли на нашем пути ям, провалов или расщелин. Иногда из тумана возникали валуны, перегораживающие путь, некоторые размером с автомобиль. Приходилось карабкаться через них. В сари это занятие оказалось чересчур утомительным. Пусть моя индийская одежда и спасла меня пару раз, но сейчас я бы с удовольствием поменяла ее на шорты.
Туман, по-моему, сделался только гуще. Максимку это не смущало. Он держался склона и не пересекал границы леса, упрямо твердя, что этот путь приведет нас к монастырю. Я не спорила, полностью доверившись знаниям и интуиции своего проводника.
Должна признаться, что идти в монастырь мне не хотелось. На то были две веские причины. Во-первых, это заведение, в котором мужчины обходятся без дамского общества много лет. Как себя вести среди них? Да и пустят ли меня вообще? А во-вторых, я еще с Камбоджи недолюбливаю буддийских монахов. Конечно, если бы я не стащила у них кусочек святых мощей, наши отношения сложились бы куда успешней. А так в душе остался неприятный осадок. И еще глодала идиотская мысль: а вдруг между буддистами проложена какая-нибудь астральная связь и здешние монахи знают о том, что я натворила в Камбодже? Может быть, во всех концах света, во всех буддийских монастырях на самой главной стене висит изображение моей ауры с надписью: «Будьте бдительны! Расхитительница гробниц!»
Во время очередного шага под сандалию попало что-то скользкое. Я спешно убрала ногу и тут же почувствовала укол в щиколотку, словно напоролась на шип.
— Черт! — Я замерла на одной ноге, задрав вторую, чтобы ощупать ранку. — Здесь что, колючки?
Максимка обернулся. И вдруг кинулся на меня, отбросив посох. Я ничего не успела понять, как оказалась на камнях.
— Да ты что...
Он вывернул мою ногу. В руке сверкнуло лезвие, а следом я почувствовала острую боль, когда он рассек ножиком кожу.
