Нэт Прикли - Цитадель
— Согласно Договору, они сами выбрали жизнь домашнего скота при Смертоносце-Повелителе. Теперь обижаться поздно.
— Ладно, не это главное. Соотношение здоровых детей от свободных и от стражниц сейчас примерно один к тридцати и быстро меняется не в нашу пользу.
— Послушай, Симеон, мы ведь начали эксперимент…
— Нас дурят, Найл! — закричал во всю глотку Симеон. — Просто дурят! Когда мы получим результаты? Лет через пятнадцать? А какие они будут? Если удастся распространить эксперимент на всех, то когда появятся результаты? Да нас всех уже в живых не будет!
Он вскочил и забегал по комнате.
— Мы тут пыхтим, стараемся, изобретаем, боремся, а они просто ждут. Они умеют ждать.
Симеон остановился и застучал кулаком по лбу:
— Нас просто выкинули. Пауки сообразили, что «домашние люди» выродились в беспородный скот, и просто выкинули прочь! А для успокоения назвали это свободой. Причем мы же им еще и помогли! Знаешь, что будет с человечеством через пятьдесят лет? Мы все просто вымрем. Эксперимент по «улучшению породы» уже идет. Радикальная чистка наследственности. Всем можно скрещиваться со всеми, а урожденные калеки с нашего же разрешения истребляются. Два, три поколения — очистится полсотни, может, сотня здоровых людей, годных на племя. Для выведения новой чистой «породы». Он снова сел в кресло.
— Наши эксперименты годны только для самоуспокоения. Для успеха просто не хватит времени. Я подсчитал: результат эксперимента станет известен лет через десять, когда младшие дети достигнут хотя бы семилетнего возраста и у них не будет никаких наследственных заболеваний. За это время население уже уменьшится на треть, но это неважно.
— Постой, почему на треть?
— Потому, что сейчас у нас взрослые стареют, а дети почти не рождаются. Понятно?
— Почти.
— Дальше… Считай. По самым благоприятным подсчетам, здоровым выйдет только один ребенок из десяти. Значит, если на протяжении двадцати лет каждая женщина будет ежегодно рожать, то только тогда мы удержим численность населения на нынешнем уровне. И то если никто не будет болеть, погибать от несчастных случаев или еще чего… Понятно?
— Да.
— Чего тебе понятно?! Да ничего не понятно! Ни одна женщина не сможет рожать двадцать лет кряду! Десять-двенадцать детей максимум! Поколений через пять нас на планете не останется, и это в самом лучшем случае! А теперь скажи, скольких мы заставим жениться по нашей указке? Одного из десяти? Из двадцати? Из ста? Мы ведь не под пауками живем, у нас «свобода». А сколько женщин заставишь рожать непрерывно до смерти? А? Уже лет через сто на Земле останется три расы: слуги пауков, дикари и хищники.
— Ты предлагаешь запретить людям рожать? Чтобы пауки вообще без слуг остались.
— У смертоносцев все продумано. Люди получили «свободу». Ты не можешь запретить им иметь детей, как это могли пауки, не можешь приказать женщинам рожать детей от «дикарей», как это делали пауки. Кстати, и «дикарей» у нас в руках нет. Даже дохленький эксперимент в соседнем доме держится лишь на надежде, что люди добровольно согласятся его продолжить. А если и согласятся, это ничего не изменит. Вот так. Мы в глубокой яме, из которой не выбраться, и варимся в собственном соку. А Смертоносец-Повелитель важно признает любые наши права по Договору и ждет, когда настанет пора снимать сливки.
— Убедительно, — признал правитель, — но не вешаться же нам теперь!
— Нет, — отрицательно покачал указательным пальцем с коротко обкусанным ногтем Симеон. — Мы должны сделать такой ход, которого Смертоносец-Повелитель не ждет, которого невозможно предугадать.
Медик наклонился к самому лицу Найла и прошептал:
— Ты должен договориться с хищниками. — Голос его еще более понизился. — Но не о мире. Ты должен договориться о нападении.
— Да ты спятил! У нас со смертоносцами Договор!
— Идиот. — Симеон покрутил пальцем у виска. — Они должны напасть не на пауков. Они нападут на людей!
Найл лишился дара речи. Он лежал, глупо открыв рот, и ясно чувствовал, как глаза его вылезают из орбит. Симеон покраснел, заерзал в кресле, принялся отряхивать совершенно чистую тунику, почесал ухо, причем все время глядя мимо Найла, и наконец свистящим шепотом заговорил:
— Это единственный способ выжить. Иначе люди вымрут. Совсем. Ты понимаешь это?
Найл, продолжая ошеломленно молчать, помотал головой.
— Они не встретят никакого сопротивления. Оружия у нас нет, всякая воля к борьбе задавлена на корню, мы с детства приучены к хозяйскому понуканию и безропотному повиновению. Хищники согласятся. Должны согласиться. Они несколько раз нападут на город, возьмут все, чего захотят, и изнасилуют наших женщин.
Правитель только сглотнул. От услышанного в голове его вспенилось такое количество мыслей и эмоций, что он просто не знал, с чего начать говорить. А потому молча слушал.
— Мы получим самое лучшее доказательство своей лояльности. Раз хищники нападают на нас, то мы им не союзники. А самое главное: женщины свободных людей начнут рожать здоровых детишек. Человечество будет спасено!
— Мне кажется, ты совсем сбрендил на почве спасения человечества. — Найл наконец обрел голос. — Договариваться о нападении на самих себя…
— Ты просто не успел обдумать эту мысль, — горячо зашептал Симеон, наклонившись к правителю. — В этом нет ничего страшного. Раньше смертоносцы заставляли людей спариваться и рожать детей от тех, кого они выберут. Это было нормой. Если хищники прикажут женщинам принять свое семя, жительницы города выполнят вполне привычную инструкцию. Это совсем не страшно. Зато мы спасем нацию!
— Хищники не могут приказать, — внезапно понял Найл, понял только в тот миг, когда произнес. Он довольно много думал об этом, прикидывал и так и этак, и сейчас вдруг из суматохи мыслей выскочил готовый ответ: — Они вообще не разговаривают.
— Как это — не разговаривают? — споткнулся на полуслове Симеон.
— Совсем. Мы встретились под землей с хищником. Нефтис попыталась с ним заговорить, а я — прощупать сознание. Он не отреагировал ни на меня, ни на нее, ни на паука, ни на слова. Он не отреагировал ни внешне, ни в сознании. Просто прошел, как мимо пустого места. — У правителя запершило в горле. Он откашлялся и продолжил: — Белая Башня предполагала, что хищники просто приспособились скрывать сознание, чтобы прятаться от пауков. Но под землей не от кого прятаться. К тому же хищник не просто скрывал сознание, он действительно был без него. Симеон, он вел себя как самый настоящий покойник.
— Первый раз слышу о бродячих покойниках! — хмыкнул медик.
