Александр Громов - Властелин пустоты
— Правильно!
— Голосованием…
— Стойте! — крикнул Стефан. — Вы ничего не поняли! Дураки! Он просто хочет занять мое место, ничего не сделав для вас!.. Он всех вас сожрет с потрохами!
Гвалт. Свист. Хохот.
— Мы уходим, Лоренц, — сказал Питер. — И мы возьмем с корабля все, что найдем нужным. Инструменты. Всю одежду. Синтезатор можно погрузить на катамаран…
— Никуда вы не пойдете!
Питер усмехнулся.
— Можешь присоединиться к нам. Я не против.
— Ни с места! — крикнул Стефан, расстегивая кобуру.
И сам удивился, насколько фальшиво и детски-беспомощно прозвучало у него это грозное «ни с места». Ребенок… Дети играют в недетские игры. В который раз играют.
«Махер» зацепился прицельной планкой и не лез наружу. Питер ухмыльнулся прямо в лицо: наверное, Стефан был очень смешон, дергая кобуру, — трясущиеся руки, лицо в красных пятнах… Жалкое зрелище, унизительное.
— Бластер мы тоже возьмем, Лоренц. Дай-ка его сюда.
Проклятое оружие застряло в кобуре. Кто-то из нетерпеливых кинулся на Стефана сбоку. Питер отшвырнул его взмахом руки.
— Давай свой пугач, Лоренц. Все знают, что он разряжен.
— Ни с места! — повторил Стефан.
Бластер оказался в руке, и кто-то один — Маркус? — отпрянул. И это было еще унизительней. Словно одинокий аплодисмент жалостливого зрителя, обращенный к актеру, провалившему спектакль.
— Три шага назад, — приказал Стефан. — Считаю до трех. Раз… Два…
Питер сделал один шаг. Вперед. Он все еще ухмылялся, но его ухмылка застыла, превратившись в маску.
— Три!
— Сзади! — крикнула Маргарет. Ей зажали рот.
Стефан зажмурился. Из дула «махера» вылетела молния и погасла в груди Питера. Раздался короткий шкворчащий звук, будто плюнули на раскаленную сковородку. Питер остановился, озадаченно разглядывая оплавленную пуговицу на фасаде робы. Если он и почувствовал ожог, то не подал вида. Он был удивлен.
Стефан ногой отпихнул того, кто подползал сзади под коленки — подлейший прием! За спиной мальчишка взвыл и покатился. Теперь Стефан целил Питеру в лицо. Он был тверд. Он был скала. Еще можно было взять ситуацию в свои руки. Запугать пшиком… И наступила тишина. Кое-кто попятился. И растерявшийся Питер еще не успел решить, что ему делать: восстановить на лице усмешку — символ победы и превосходства или принять позу покорности…
И тогда неожиданно громко расхохотался Дэйв и тишина кончилась. Словно выбили подпорку, удерживающую лавину смеха, и лавина рухнула. Ржали все. С подвывом стонали Илья и Диего. Гоготал, сгибаясь пополам, неторопливый тугодум Людвиг, держались за животы Киро и Йорис, сдержанно сипел Фукуда. Давились смехом Уве, Маркус и Ронда. Клокотал, потряхивая жиром, Анджей. Счастливо визжали малыши. И ухмылялся Питер, который начал понимать, что он выиграл, а Стефан проиграл…
Тогда Стефан бросил бластер в Питера и побежал.
Это было неожиданно, и он успел выиграть два десятка шагов, прежде чем они опомнились. Кинулись вдогон молча, смех как отрезало, и Стефан услышал позади себя топот ног. «Не пускайте в корабль!» — отчаянный крик Уве. Поздно, не успеют. А вот отрезать от пандуса — успеют…
Он влетел в аварийный люк и попытался захлопнуть его за собой. Мешал протянутый наружу кабель. Тотчас от крышки люка со звоном отскочил камень. А может быть, не камень, а нож. Хорошо, что каждая бесшовная труба была на учете — иначе за порохом бы дело не стало, может быть, даже бездымным. И свинцовая или стальная дура, неровная, как астероид, двадцать пять миллиметров калибр…
Стефан ушиб затылок: в аварийном лазе смогла бы распрямиться во весь рост разве что Юта. Несколько секунд перед глазами стояла тьма. Заклинить крышку никак не удавалось, и уже кто-то, вопя дурным фальцетом, дергал ее снаружи — нетерпеливый… Стефан облизнул губы. Неужели теперь — все? и не исправить?.. Чего только не было за сорок лет; ему так часто казалось, что он висит на волоске, что он поверил, будто это не волосок, а канат. Выходит, гниют канаты… Нет смысла здесь торчать, обязательно обойдут сзади; там не близкий путь, но первым делом попытаются взять в клещи… Пора. Стефан пополз на четвереньках так быстро, как только смог. Позади скрипело, и ширилась полоска света на стенках лаза. Успеть нырнуть в боковой штрек, прежде чем отвалят крышку и метнут нож! Пусть ищут. Быстрее!..
С коротким лязгом откинулась крышка.
30
Инга ползла в гулкой кромешной тьме, и кто-то точно так же полз впереди нее, стуча коленями и локтями по гнутой титановой кишке, по пыльным и никому не нужным внутренностям донжона, и кто-то полз позади, а за ним еще один, и еще… Кретины, удумали всем скопом в один лаз! Быстрее! Шевелись! Успеть доползти до разветвлений, разбежаться веером по этой паутине, и тогда помогай Лоренцу бог!
Ругаясь, она колотила в пятки того, кто полз впереди — неповоротливого, — а сердце пело, и еще хотелось смеяться без устали и плакать от счастья. Вот оно какое — счастье. Это совсем просто, Лоренц. Это когда нет твоего «поговори еще у меня» и твоей противной рожи. Это когда есть Питер — и теперь останется навсегда. Это мы — какими мы будем. Не ноющие склочники, не озлобленные пауки в банке — сильное и свободное общество, пусть дура Маргарет каждый день жужжит в уши, что оно, мол, бесчеловечное. Наплевать. Сильные, гордые и свободные люди! Без нянек. Человек обязан заботиться о себе сам.
Уже близко… Они видят его, они его гонят! И это тоже счастье — когда не нужно караулить годами, как прежде, а нужно лишь догнать. Быстрее, ну!..
— Перекрой ему путь в рубку, — крикнул Питер. Людвиг, единственный из сторонников, в ком хватило ума помедлить, прежде чем кинуться вслед за вопящей ордой, показал, что понял и исполнит. — А Донна пусть принесет схему лазов.
Донна медленно покачала головой и отвернулась.
— Нет.
— Можно, я ее ударю? — спросила Вера.
— Не нужно. — Питер положил руку Донне на плечо. Девчонка вздрогнула, но сбросить руку не посмела. — Ты же у меня умница, верно? Что поделаешь, раз уж так получилось. Теперь все будет не так, как было. Ты ведь это понимаешь, да?
Донна съежилась под его рукой. Конечно, она понимала. И то, что Лоренц проиграл и, зная это, способен на все. И то, что впредь все будет по-другому, само собой. И то, что от того, на чьей ты стороне сейчас, когда по сути дела ничего еще не решено окончательно, зависит в будущем многое, она тоже прекрасно понимала, может быть, лучше других. И все-таки медлила. Девочка, достойная уважения.
— Ты принесешь?
— Можно, я ее все-таки ударю? — потеряла терпение Вера.
— Нельзя.
— Я принесу, — тихо сказала Донна.
— Очень хорошо. — Питер оглянулся. Так и есть, ни одного разгильдяя вокруг, кроме ни на что не годного Йориса с разинутым ртом и Ронды с глазами влюбленной кошки. Тащат под замок отбивающуюся Маргарет, гоняют свергнутого узурпатора, устроили крысиные бега по норам, дурачье… — Вера, ты не занята? Найди Уве и вместе с Донной продумайте варианты возможных действий Лоренца. Только побыстрее. Охрану рубки и синтезатора продумайте в первую очередь. Лады?
— Йо-хо-о! — крикнула Вера, срываясь с места.
31
Стефан карабкался вверх по узкой шахте, ощупью находя осклизлые выступы со сгнившим оребрением — конструктивно эта шахта предназначалась как для червя, так и для человека на случай форс-мажорных обстоятельств, связанных с кораблем. Нижние штреки оказались сверх меры пыльными, но сухими, а здесь что-то капало сверху с упорством метронома, несло сыростью, мокрой ржавчиной и пряным отвратом плесени — то ли земной, то ли местной. Один раз Стефан соскользнул и, холодея от ужаса, повис на одной руке. Дважды попадались недвижно застывшие черви-ремонтники, и он, протиснувшись мимо, обрушивал их вниз на головы тех, кто, возможно, полз за ним следом. Хотя, скорее всего, никто уже не полз. Ему удалось оторваться от погони минут пять назад, и теперь они могли лишь глупо аукать, ползая по лазам наугад и пугаясь друг друга всякий раз, как столкнутся нос к носу впотьмах. Скоро им это надоест — зато какое неподдельное рвение было вначале! как они пресмыкались быстрыми ящерами, струились, выдохнув воздух, по узостям лазов, скверно бранясь тонкими голосами, когда дорогу преграждал дохлый червь, сгоряча проскакивая такие ходы, где при иных обстоятельствах не проскользнул бы и намыленный дистрофик… Могли бы обойти и зажать с двух сторон, но не обошли и не зажали, только заплутали сами и в конце концов подняли вой, требуя доброго дядю, способного вывести их из лабиринта. Сами виноваты, что не изучали схему ходов! Дольше других на хвосте висел Маркус — Стефан слышал позади себя его упорное сопенье и по лязгу металла о металл догадался, что в руке у Маркуса нож. Экий Брут доморощенный, хладнокровный и расчетливый гаденыш, озабоченный сокрытием своей ничтожной тайны… Глупенький, да разве ж ты у меня один такой был?.. Затаившись в ответвлении, он пропустил Маркуса мимо себя, стараясь не дышать. Сердце бухало так, что казалось, резонирует весь корабль, и отзывался в черепе тяжелый молот. Легкие жгло. С минуту Стефан отдыхал, не в силах заставить себя двигаться дальше, еще и еще раз переживая ужас погони и не без острого злорадства сознавая, что облава на него с треском провалилась в самом начале. Он все-таки ушел. Он был один.
