Игорь Байкалов - Область трансцендентности
– Да, я отказалась.
– Почему?
– Я ему не доверяю. Его основа кажется мне сомнительной, – ответила она, а я отвлекся от изучения, не поняв последних слов:
– Это как?
– Он не живой, – она подплыла ко мне, остановившись у приборной панели.
– Ну… да… – пробормотал я.
– Мне кажется странным общение с тем, что притворяется живым… это… противоестественно! – вспыхнула она ярким светом. – Теперь я понимаю, почему вы называете их «искусственными». А ты меня понимаешь?
– Надеюсь, да, – ответил я, хотя ничего не понимал.
Главное, что мне сейчас удалось выяснить: она не считает себя компьютером и… не любит компьютеры. Искин, который не любит искины! Как такое возможно? Машина с предрассудками! Зачем потребовалось её создавать именно такой?
– Мы бы хотели открыть канал, по которому ты смогла бы черпать информацию. В нашей базе данных многие достижения нашей культуры, техники, истории…
– Это интересно, – Молния запрыгала и стала переливаться всеми цветами радуги. Она веселилась.
– Только тебе придётся познакомиться с Ястребом.
– Кто это?
– Наш искин. Он обслуживает все данные.
Молния мгновенно замерла, словно в тревоге. Цвета застыли.
– Да, я попробую, – ответила она.
– Главное, наладить канал связи. Попробуем любой на твоё усмотрение, если мы сможем принять такой сигнал.
– Тогда для простоты не будем менять принципа связи: голосовая передача электромагнитными волнами.
– Действительно, зачем изобретать велосипед. В общении он даже похож на человека. Многие члены нашей команды даже относятся к нему, как к человеку.
– Проверю, – как мне показалось, с прищуром, сказала она…
И Молния действительно проверила. Только сначала потребовалось несколько часов для настройки связи и наладки соответствующей аппаратуры, которая стояла только на разведчиках, но в результате проведённых работ я мог общаться с Молнией, не выходя с рабочего места – теперь под моим управлением находилось уже два «воспитанника». Ватрушин и Белоусов несколько раз порывались пообщаться с Молнией, но у меня имелась хорошая отговорка для всех: её личные предпочтения, если так можно выразиться о компьютере.
Но здесь, на своём рабочем месте, о свободе общения не могло идти речи – приходилось вести диалог в нужном для экспедиции ключе. Я не переживал по этому поводу и даже не имел ничего против совместной работы с Ватрушиным, Ренором и Белоусовым, хотя последнего всё-таки я предпочёл бы избегать, но раз уж обстоятельства сложились таким причудливым образом, то придётся идти до конца и работать одному.
Для экспедиции интерес состоял именно в привязке древнего искина к нам, поскольку идти против её воли никто не собирался, да и вряд ли бы смог. Такой вопрос, к счастью, даже не поднимался, а то мне было бы противно участвовать в обмане столь наивного искина. Как хорошо, что мне не пришлось переступать через моральные запреты, пусть даже в отношении машины.
Общение двух искинов началось с приветствия. Я находился в зале оператора и мог в прямом эфире слышать их разговор и при случае вмешаться. Также «на проводе» были и все остальные, кто принимал непосредственное участие в контакте.
Ястреб был запушен в режиме «ограниченной функциональности». Это означало, что на некоторое время он не имел доступ к секретной информации, не имел права управлять оружием без приказа капитана и менять свою конфигурацию без моего прямого указания. Ещё присутствовало множество иных нюансов, которые защищали нас от «вероятного негативного воздействия Молнии», как выразился Лунько. Таким образом, диалог, я бы сказал, проходил «под дулом пистолета». Впрочем, я пребывал в абсолютной уверенности, что общение никак не повредит кораблю и нам лично.
Диалог протекал в обычном темпе и скорее напоминал разговор двух людей. Молния задавала вопросы, а Ястреб отвечал. Сначала это были простые вопросы: расскажи мне свою историю, своё назначение, чем занимаешься. На них искин отвечал с точностью машины, словно позабыл свои претензии на человечность, но как только Молния спросила: «Как ты чувствуешь себя и чувствуешь ли?», всё изменилось.
– Ощущаю, чувствую. У меня есть множество сенсоров, камер, через которые я вижу мир.
– Это не чувства, а способ получения информации. Я спрашиваю о чувствах.
– Поясни определение.
«В этот момент мне показалось, что я попал в дурдом: был у меня один свихнувшийся искин, теперь их стало двое. И они ещё спорят!!! Я уж стал подумывать, не взять ли успокоительного у Ольги? Вдруг поможет. Тем временем диалог продолжался:
– Чувства – форма видения Вселенной самой себя, – пояснила Молния. Смысла я не понял. По мне это звучало как бред, но, может быть, мы чего-то не понимаем в структуре мироздания? Конечно, да, многого не знаем. И даже, несмотря на заложенную в неё программу сближения, мы всё-таки в некоторых вопросах не могли найти точки соприкосновения. Надеюсь, временно.
– Не могу подтвердить, – ответил Ястреб. – У меня нет таких данных.
– Я так и знала… – ответила Молния и перешла к темам, относящимся к области культуры. Необычные, на мой взгляд, приоритеты. Мне думалось, искин будет интересоваться в первую очередь техническими вопросами, нежели гуманитарными, но что я знаю о ней?..
По словам и по тону я чувствовал, что Молния относится к Ястребу с едва скрываемым брезгливым пренебрежением и терпит его лишь потому, что тот выдавал ей информацию. У меня даже возникли сомнения, а оправданно ли мы пошли на этот шаг, позволив ей пообщаться с искином? Не набьёшь шишку – не научишься. Мы выбрали простой путь, но верный ли? Вместо того, чтобы рассказать всё собственными словами, используя Ястреба, как справочник, я фактически доверил «разработку» Молнии нашему искину. Безусловно, другой подход занял бы значительное время, а у нас его как раз и не было. Вряд ли бы мы решились везти на Родину столь неоднозначный объект. Кто знает, может быть, именно этот шар стал причиной гибели планетарной системы? От такой мысли меня даже передёрнуло. Почему она не приходила к нам раньше?! Я ещё раз убедился, что доступ к звёздным картам закрыт и успокоился, хотя понимал, что они ей не к чему. Белоусов сам уже указал на нашу планету, и трудно поверить, что корабль, знающий наши языки, не имеет информации о местоположении Солнца или, по меньшей мере, не сможет его вычислить.
«Что-то меня на апокалипсис потянуло», – решил я остановить свои размышления, пока не запугал сам себя. И тут, словно согласуясь с моими мыслями, сигнал красной тревоги разорвал тишину. От неожиданности я вскочил с места и выкрикнул:
– Ястреб, что происходит?!
