Олег Ёлшин - Тейа
– Зачем нужен этот двигатель? Почему сегодня нужно заниматься такими вещами? Зачем все это, когда осталось всего полтора года, и голова идет кругом… Но, тогда, зачем нужны поэты и художники, музыканты, ученые? А зачем нужен остров – наследие деда и его компаньона? Может быть, эта коллекция и составит на острове общество, которое возродит цивилизацию. Ведь, не зря же он, как истинный меценат, по крупицам собирал здесь то уникальное, великое, что должно сохраниться и жить…
Это произошло всего пару недель назад. Тогда Генри выполнил обещание – отдал распоряжение дать физику свободную лабораторию и привезти для него оборудование, которое тот просил.
Генри снова очнулся от своих мыслей и посмотрел на Вудли, а Вудли без всяких эмоций на него. Сказать им друг другу было нечего.
Потом скатал комочек хлеба и протянул птицам:
– Подойдут или нет? Возьмут ли с руки? – загадал Генри. Одна, по-видимому, самая смелая, сделала пару шагов, потом отвернулась, презрев угощение, но неожиданно вытянула длинную шею и выхватила мякиш прямо из рук. Генри засмеялся и подумал:
– Конечно, чего им бояться? Уже около 50 лет они не знают, не ведают, что такое опасность, ходят себе по пляжу, едят корм. Не знают, что такое война – а у каждого она своя. Дед на этом острове подарил им мир, спокойствие. А что будет там – «наверху» им неведомо, не интересно – 65 миллионов лет спустя – это так далеко – призрак, утопия.
Вудли внимательно поглядывал на Генри, не понимая, что беспокоит шефа на этот раз. А Генри мучительно размышлял:
– Стоило Вудли спасти чертов корабль и решить проблему, как она появлялась с точностью до часа и секунды в том же времени, но в другом месте. Какая-то игра, злой рок, судьба. То, что должно было случиться, происходило, и, видимо, неминуемо должно произойти. С кем посоветоваться, что предпринять, как избежать этого проклятого часа и дня, Генри не знал. Эта дата на календаре и стрелка на часах сходились в магической точке, притягивая роковое событие, которое должно было неминуемо случиться. Какой-то злой гений неумолимой волей, безжалостным перстом уже начертал этот день и час, и обойти, отменить его было невозможно.
Неделя назад:
На сей раз группа террористов захватила установку с ядерной боеголовкой, выдвигая условия. И уже не нужно было смотреть на часы, оставалось только одно – снова и снова посылать людей в одно и то же время, но разные горячие уголки на Земле…
Снова инструктаж. Генри вынимает бумаги и бросает их на столик перед Вудли. Тот невозмутим:
– Группа террористов захватила установку с ядерной боеголовкой… выдвигает условия…. Миллиард долларов… Ха-ха-ха – миллиард долларов наличными!.. Координаты… Место встречи! – читает документы Вудли.
– Время, как понимаешь, тоже!.. Кто-то в небе начертил эту дату, – медленно серьезно произнес Генри, – водя рукой, – и теперь она светится в темноте. Дьявольская, мистическая точка во времени!
Вудли снова внимательно посмотрел на Генри-философа или скорее на уставшего человека, который медленно начинает сходить с ума.
– Мистер Генри, ничего страшного не случилось, будем работать, – успокоил он его.
Вечерело. Две группы вооруженных людей сходились в лесу на небольшой заснеженной просеке. С одной стороны стояла колонна, состоящая из нескольких грузовиков, с другой подъехала военная машина, оснащенная ракетной установкой. Каждая группа охраняла свой груз. Два человека сошлись, о чем-то поговорили, потом отправились к одной из машин. Они откинули с нее брезент, и один полез внутрь. Разрезав картонный ящик, вынул пачку денег. Разорвал ее, и посыпались купюры. Человек поднес скомканную горсть купюр к глазам, понюхал, вытер лицо, чихнув, высморкался в нее, как в салфетку, и радостно отшвырнул вглубь машины.
– Пересчитывать будешь? – весело спросил Вудли. Тот спрыгнул с борта машины, отряхнул руки и ответил: – Нет, не буду. Верю… Тебе верю…
Махнул рукой, и его люди подкатили машину с ракетной установкой. Вудли хотел было сесть в кабину и уехать, но зачем-то спросил:
– Если бы тебе не заплатили, когда бы ты запустил ракету?
– Завтра! – радостно ответил тот.
– В 10.00 утра? – спросил Вудли.
– Да!? – удивился тот, – а откуда ты знаешь?
Вудли, не ответив на этот вопрос, и задал еще вопрос:
– А почему ты выбрал именно это время?
Тот осклабился, мгновение подумал и ответил:
– Это не я его выбрал. Это время выбрало меня! Давай, – и махнул на прощанье рукой. Люди начали забираться в машины, колонны разъезжаться в разные стороны. Когда те удалились на 200 метров, Вудли в рацию произнес:
– Можно.
И в вечернем небе прочертили траекторию две ракеты. Они с грохотом вонзились в центр колонны террористов. Взрыв и снегопад из денег просыпался на белые сугробы с небес…
– А теперь я тебя выбрал, – пробормотал Вудли. Он постоял немного, посмотрел на падающий вихрь летящих купюр, забрался в кабину и уехал…
Это произошло неделю назад, а теперь, сидя с Вудли в кафе, Генри продолжал размышлять:
Совет квалифицированных экспертов рекомендовал одно – локализация конфликта, предотвращение и предупреждение на месте. Но, как можно локализовать ветер, который дует, куда ему вздумается, предотвратить дождь, поливающий холодными каплями землю, предупредить неизбежное… Предопределение…
Опять это слово всплыло в памяти. Неужели писатель прав? «Время стряхнет нас, как крошки со стола, и на этом все закончится». Но тогда какой выход? Вудли сидит напротив, пьет виски, он спокоен. «В любое место, в любое время я отправлюсь и решу любой вопрос, – скажет он. – К чему так беспокоиться?»
– Но нет гарантии, что после твоего возвращения в тот же проклятый миг не произойдет подобное, только в другом месте, – думал Генри.
– Значит, я снова отправлюсь туда и снова заткну чертову дыру, это моя работа. – Вудли, словно читал его мысли, он отхлебнул немного виски и бросил кусочек хлеба птице.
– И так до бесконечности, – молчаливо возразил Генри. – А время все уходит, оно сжимает реальный срок, который остается до конца. Так уменьшается кусочек хлеба, который бросаешь птицам. Но птицы переживут, а человек, люди, человечество?
Генри был в тупике. Он впервые не знал, что делать. У него не было плана. Они с Вудли уже месяц затыкали дыры, но болезнь прогрессировала, и пациент был обречен. На его судьбе, как зубилом по граниту, был начертан приговор, и этот камень неминуемо превращался в надгробную плиту. А птицы все ходили, расправляли красивые крылья, помахивали ими, и, словно, говорили:
– Брось нам свое лакомство. Брось этот белый мягкий кусочек хлеба, а остальное так далеко, так нереально, что не имеет никакого значения, не имеет смысла…
