Юлия Латынина - Проповедник
- Нет, - ответил Ласси, - не стоило. Это преданные полковнику люди, и они испортили дискеты по невежеству, а не от злого умысла А представь себе, что ты начал бы работать и тоже все испортил - опять пошли бы ненужные разговоры.
- Ты понимаешь, - спросил я - что донос о покушении на ван Роширена ничего не значит? Рай Адан мог и не предавать полковника. Он мог донести один-единственный раз на тебя и воспользоваться для этого кличкой уже известного ему предателя.
- Не очень-то это честный поступок, - сказал Ласси. - Такие дела полагается решать между собой, не прибегая к помощи полиции.
- Может быть, они хорошо сделали, что загубили дискеты, - сказал я Вдруг на дискетах окажется информация, которая оправдает Рая Адана.
- Ты посмотри на эти дискеты, - ответил Ласси, - а потом мы подумаем, что делать дальше.
К вечеру в глиняный домик, где я сидел у монитора, пришли полковник и Ласси. Я вышел на веранду, и мы сели вокруг плетеного столика. Я сел так, что мне были видны розовые верхушки гор и склоны измятые, как простыня. Над горами висели облака. Их верхняя кромка была цвета простокваши, а нижняя розовая от заходящего солнца.
- Вы плохо выглядите, - сказал полковник.
- У вас отвратительные мониторы. У меня болит голова.
Я вынул из кармана переписанную дискету.
- Вы ее восстановили?
- Да, - сказал я.
- Что это?
- Порнография. Компьютерная графика. Пауки, насилующие девушек, и прочее в том же роде.
Полковник едва заметно поднял брови. Ласси брезгливо пожал плечами.
- И это все?
- Полиция перехватывала и расшифровывала всю вашу корреспонденцию.
- Из-за предателей? - спросил полковник.
- Из-за шифров.
- Чем плохи наши шифры?
- Я их уже встречал.
- Где?
- В популярных журналах, в разделе "Разгадай на досуге".
Полковник глядел на меня пристально и не мигая. Окрашенные розовым облака отражались в его глазах, и глаза его тоже стали розовыми.
- Сначала я решил, что это радиоигра. Что полиция попалась на вашу уловку. У меня ограниченное воображение. Я не мог себе представить, что повстанцы переговариваются со своими базами только что не по телефону. Вы что-нибудь слыхали о цифровых системах связи и о ЕСМ? - спросил я.
Глаза полковника из розовых стали красными, а рука поползла к кобуре под мышкой.
- Три месяца назад, - сказал Ласси, - мы купили систему связи "Харлекс". Человека, который ее купил, звали Ричард Таш. Он учился на Земле и отказался от блестящей карьеры, чтобы служить нашему делу. Месяц назад он погиб в нелепой перестрелке. Это был блестящий специалист.
- Я знаю, - сказал я, - мне пришлось заканчивать за него работу в замке Бродячего Перевала. Я воспользовался одной из его идей для "Павиана".
- А теперь, - сказал Ласси, - у нас есть "Харлекс" и нет ни специалистов, ни документации, чтобы он заработал.
- Замолчи, - сказал полковник.
- А где документация? - спросил я.
- Сгорела вместе с Ричардом Ташем, - ответил Ласси.
- Я бы хотел посмотреть на то, что осталось...
Закупленное Ташем оборудование стояло в картонных коробках в домике с глиняными стенами и травяной крышей. Тот же ливень, который превратил в жидкую грязь три дня назад стены моей тюрьмы, размочил и стены склада. Глина стекла вниз, и ящики с миллионным оборудованием были намертво приклеены к полу. Углы их обвисли и оттопырились вверх. Можно подумать, у мятежников не умеют расстреливать. Если у них умеют расстреливать, почему бы им не расстрелять интенданта, который так хранит ящики с миллионным оборудованием?
Через три часа я сидел под травяным навесом среди развороченных коробок. Была уже ночь. Липкая лента, склеивавшая коробки, сверкала под луной, и они выглядели, как огромные квадратные зебры. Небо было черным, как сгоревший особняк. Кто-то выбил великану желтую челюсть и повесил ее над верхушками скал вместо луны.
Вдалеке под огромным дубом горел костер. Вокруг на корточках сидело десятка два мятежников - дочти мальчишки, вчерашние крестьяне.
Сзади заскрипели ступеньки - это был полковник. Он подошел и сел на циновку рядом со мной.
Я ткнул в ящики, похожие на смирных полосатых зебр.
- Сколько вы заплатили за все это?
- Шесть миллионов.
- Похоже, - сказал я, - что правительство пристрелило своего собственного агента.
Полковник тяжело задышал.
- Что вы хотите сказать?
- Красная цена всему этому хламу, - объяснил я, - шестьдесят тысяч. Откуда Таш его взял? Ограбил музей технических заблуждений предков?
Полковник схватил меня за шиворот и сказал:
- Я тебя повешу на той же виселице, что и Адана! Ты говоришь о герое, павшем в борьбе за свободу!
Голос полковника изменился. Он стал визгливым и неестественным.
- Этот человек имел предложения от известнейших компаний. Он бросил все - деньги, покой, безопасность! Его беззаветная любовь к родине служит примером моим людям.
Я выслушал все это и еще немножко. Полковник наконец отпустил мой ворот, и я упал на циновку.
- Ага, - сказал я, - Ричард Таш беззаветно любил родину. Вместо того чтобы пробивать себе дорогу наверх на чужой планете и быть мальчишкой на побегушках, он стал вашей правой рукой, да? Непререкаемым техническим авторитетом? Зрячим в стране слепых, а по совместительству - предателем. За бывший в употреблении хлам, который он купил под видом последнего слова в системах связи, он положил себе в карман пять с половиной миллионов, да еще департамент полиции подкинул ему за такую операцию.
Полковник опять вцепился в меня.
- Оставьте в покое мою рубашку, - потребовал я. - Она у меня единственная.
Полковник выпустил мой воротничок и сел на ящик.
- Вы узнали это, - продолжал я, - и послали людей наказать предателя. И вы приписали это дело полиции, чтобы прекрасный пример самоотверженного служения родине не пропал втуне.
Полковник сидел, опустив голову.
- Поэтому вы держали эти ящики так, чтобы они через год сгнили. Поэтому вы сожгли документацию. Поэтому когда в ваши руки попал я, специалист по системам связи, вы сообразили, что дело дойдет до ящиков, и готовы были расстрелять меня под любым предлогом!
- Ричард Таш, - тихо сказал полковник, - не был предателем. Он был вором. Он клал деньги народа в свой карман, воровал, как хотел. Когда я это понял, я предложил ему на выбор: быть повешенным, как собака, или умереть как герой. Он выбрал последнее.
Полковник повернулся и ушел, а я остался сидеть среди развороченных ящиков. Он даже не удосужился сказать, что пристрелит меня, если я не буду держать язык за зубами, но об этом я и сам догадался.
В глиняном домике был переносной телевизор. Я вынес его на веранду, обложился подушками и до полуночи смотрел новости.
