М. Чертанов - Казнить нельзя помиловать
– Может, посидишь еще? Мне что-то хреново, – сказал он с умоляющей интонацией.
Мне совсем не хотелось присутствовать при том, как он начнет мучиться угрызениями совести: зрелище тяжкое и неприятное. Я отвел глаза, как собака, не выдержавшая человеческого взгляда. Блин, опять про собаку! То генералы, то собаки. В башке мусор какой-то.
– Ну, иди, иди, – Олег тяжко вздохнул. – К ней, небось, пойдешь? Хорошо тебе – свободный… Пришел – ушел… Прикинь, Танька меня еще к ней приревновала. Дурдом!
– Ты про Марину? – сообразил я. – Без оснований приревновала?
– Как тебе сказать? – ухмыльнулся Олег. – Конечно, от баб меня сейчас просто тошнит, но с ней бы – можно. Только она же за бабки… А их нет. С тобой она – за бабки? Или так?
– С чего ты взял, что она со мной?
– Танька насплетничала. Так за деньги или нет?
– Да, – сказал я. – Конечно, за деньги. Без денег ее от нашего брата тоже тошнит.
Домой я нарочно медленно шел вдоль маленьких прудов, чтобы в голове прояснилось. Фонари и фары светили мутно сквозь снежный дым. Дышать было трудно, словно груз с неровными краями давил мне на грудь. К черту этих Холодовых с их проблемами, мне своих хватает. Завтра позвоню Маринке, соскучился. Кто ж был у нее вчера вечером, неужели все-таки… Боже, как я одинок и до чего мне грустно. Если я причиною чужих несчастий…
… декабря 200… года, среда
«Рафаэль, выстрелив наудачу, попал противнику в сердце и, не обращая внимание на то, что молодой человек упал, быстро вытащил шагреневую кожу, чтобы проверить, сколько стоила ему жизнь человека. Талисман был не больше дубового листочка».
Оноре де Бальзак. «Шагреневая кожа»Родина снилась мне, малая родина: корабли, сопки, горбатые улицы, океан как темное стекло. Повалялся в постели, помусолил «Кладбище домашних животных». Кафка великий гений, а Стивен Кинг – просто хороший макулатурщик; тем не менее, а может, именно вследствие этого, мир Кафки не может воспроизвести никакая реальность, а вот соскользнуть в мир Кинга – легче легкого, я еще в юности это почувствовал. Да разве я не побывал в том мире, когда развлекался с кокаином? Завязал, однако – везучий я… И здесь как-нибудь обойдется.
Днем мне позвонил Олег Холодов.
– Извини за вчерашнее, – почти трезвым голосом произнес он. – Послушай… она тебе случайно не звонила?
– Татьяна? – изумился я. – С какой стати она мне будет звонить?
– Нет ее нигде! И на работу не пришла.
– Может, в милицию заявить надо? – предложил я. – Вдруг с ней случилось что?
– На смех поднимут. Если б ее месяц не было! – резонно отвечал Олег. – В больницы-морги я уже звонил… Ладно, прости, что побеспокоил…
А ведь я ждал от семейки Холодовых чего-то подобного! В глубине души, сам себе не признаваясь. Только я ставил не на него, а на нее. Мне казалось более вероятным, что с ним что-нибудь случится. Вот и приехали! Тогда, ночью, я подумал – не избавиться ли от Татьяны… как я выразился? Превентивно? Но это же было просто в шутку. Она могла попасть под машину. Или сама броситься. А паспорт потерять. Или уехать к подружке. Или загулять с каким-нибудь случайным знакомым, при ее душевном состоянии это вполне вероятно.
Но что, если Татьяна почувствовала намерение мужа от нее избавиться? А поскольку она верила во всякие паранормальные штучки, то с ней и случилось плохое?! Поддалась самовнушению, как у колдунов вуду? Глупость, вздор ,бред!
Разложим все по полочкам. Ряд случайностей, совпадений. Десять лет назад: если человек ведет преступный образ жизни, ничего удивительного, что в конце концов его самого пришили, я тут абсолютно не при чем. Два года назад… о господи! Не нужно было связываться. Таких, как он, на пушечный выстрел нельзя подпускать к таким, как я. Ну, грозился он, что покончит с собой, но я не верил, ведь если кто об этом постоянно говорит, значит, не сделает, правда же?
Возможно, это он был сильный, а я слабый: ведь для самоубийства необходимо изрядное мужество, я бы никогда не смог. Что за странный инстинкт заставляет человека цепляться за свою никчемную жизнь? Почему заключенные в концлагерях не кончали с собой? Терпеть постоянные муки, боль, ужасы; казалось бы, куда проще уйти и закрыть за собой дверь с той стороны. Ладно, он поступил как смелый человек, не захотел терпеть ту мучительную участь, что я ему навязал. Не буду больше вспоминать об этом.
Теперь Артем. Допустим, вас кто-то обругал в очереди, вы пожелали этому грубияну провалиться в тартарары, а потом узнали, что он и впрямь туда отправился – неужели всерьез сочтете себя виновником? Люди постоянно злятся друг на друга по ничтожным поводам, а потом забывают об этом. И вообще, Артем жив, он просто подстава, актер. А если нет, так это совпадение.
Танька? Сбежала к родителям в Екатеринбург и попросила не говорить Олегу, что она у них. Молодец девка, решилась. Боюсь только, она побудет дома, сделает аборт да опять вернется.
Итого: я абсолютно не верю ни в какое вуду, ни в какие мысленные убийства. А если все же они существуют, пусть пропадет… ну, допустим, Гена. Он неплохой мужик, но остальных больше жалко. Но это же шутка, просто шутка!
Марина Юрьевна позвонила в шесть, веселая, деловитая, пригласила заходить. Пока выбирал рубашку, думал: общение с ней вроде наркоты. Маешься, места себе не находишь, а как услышал ее дикторский голосок, сразу приход, на сердце потеплело, эйфория и так далее. Я сошел с ума, мне нужна она? Ах, бросьте, Дориан! Но кто ж приходил к ней в тот вечер, когда я стоял и смотрел на темные окна?
У Маринки я застал Лизу Переверзеву. Они, оказывается, всерьез решили судиться с телевизионщиками, слупить с них за моральный ущерб по полной программе. Сидели в Сети и изучали законодательство. Юрист хороший у Маринки был, но в городе сейчас отсутствовал, так что они пока готовились. Вот так! Пока мы с Олегом водку пьянствуем да бесполезные разговоры разговариваем, женщины спокойно занимаются реальным делом. Неужто мы все ошибаемся, и матриархат когда-нибудь наступит вновь?
Мы поговорили об Олеге Холодове: как оказалось, он уже всем по двадцать раз звонил и спрашивал, не видал ли кто его жену.
– Конечно, к родителям уехала, – сказала Лиза. – Раз она там прописана – сможет сделать аборт, а в Москве за это можно хороший срок получить. И молодец, что нашла мужество для решительного шага. Мне не верилось, глядя на нее, что она сумеет от Олега уйти… Иван, когда он тебе сказал о Таниной беременности – какое у него было выражение лица?
– Досада и злость, – сразу ответил я. – Вообще он о Татьяне говорил с омерзением – ясно, что она ему здорово обрыдла. Но потом он искренне беспокоился, когда она задержалась и не пришла домой. Вроде бы искренне, – добавил я, подумав.
