Дэниел Галуи - Слепой мир. Сборник
Он внимательно посмотрел на основной блок.
— Я ничего не вижу.
— Интегратор — это единый агрегат. На глаз в нем четыре метра в длину, два в ширину и три в высоту. Ты помнишь, как его устанавливали?
— Еще бы, ведь это же я руководил группой.
— Посмотри, Чак, в этом зале нет ни одной двери или окна, через которые можно было бы протащить предмет такого размера!
На секунду он растерялся, но потом захохотал:
— Да есть же, есть, посмотри туда! Задняя дверь выходит прямо на стоянку!
Я обернулся. Действительно, там находилась довольно широкая дверь. Но за секунду до того ее там не было!
Реакция Чака включила цепь автоматической подстройки. И я был единственным, кто помнил, что эта дверь не существовала! Это доказывало, что я все еще не подвергался переориентации — и я не понимал, по какой причине.
Прозвучал зуммер внутреннего видеофона, и на экране появилось лицо Дороти Форд. Она глянула на Чака: он сразу понял ее взгляд и ушел под предлогом того, что у него много работы.
Я взглянул на Дороти: она явно была чем-то удручена. Глаза наполняли слезы, а пальцы нервно сжимались.
— Мне вас очень жаль. Может быть, это вас немного утешит, — сказала она.
— Это вы сообщили Сичкину, что я собирался противодействовать его планам?
Она опустила голову:
— Да, Дуг. У меня не было выбора.
Ее искренний тон убедил меня в том, что она не собиралась предавать меня. А она продолжала более спокойным голосом:
— Я ведь вас предупреждала, не правда ли? Я дала вам понять, что обязана защищать интересы Сичкина.
— Поздравляю вас, вы были очень оперативны.
— Знаете, мне нечем гордиться.
Итак, она признавала, что доносила на меня Сичкину. Но интересно, способна ли она продать меня силам, стоящим гораздо выше?
— Ну что же, на этом мы не остановимся! — сказал я со смехом. — Она смотрела на меня, не понимая. — Вы сказали, что у каждого из нас своя работа, но ведь нет никакой причины, чтобы не сделать ее более приятной?
Вместо ответа она разочарованно опустила голову.
— Понимаю, — протянул я с наигранной горечью. — Все изменилось. Вы достигли цели, и я вас больше не интересую.
— Нет, Дуг, это не так.
— Я могу предположить, что вы выполнили свою миссию и вам не нужно больше наблюдать за мной?
— Так оно и есть, Сичкин вполне доволен результатами.
Притворяясь огорченным, я сделал вид, что хочу прервать разговор.
— Нет, подождите! — воскликнула она.
Была ли она просто девушкой, смущенной тем, что мужчина, с которым она заигрывала во время выполнения своего задания, принял ее всерьез, или же она — единица контакта, которая боится порвать связь с субъектом, за которым должна продолжать следить?
— Хорошо, — произнесла она явно без восторга. — Давайте повеселимся.
— Когда?
Она колебалась.
— Когда хотите.
Она казалась мне все более и более подозрительной. Я решил изучить ее получше.
— Сегодня вечером, — предложил я, — у вас.
* * *Дом Дороти Форд оказался одним из роскошных жилищ, которые традиционно ассоциируются с определенными привилегиями богатых деловых людей. Я понял, насколько для нее, вероятно, было унизительно пригласить меня сюда.
Рельефные движущиеся панно изображали фривольные сцены, которые сопровождались соответствующей музыкой. Пан играл на флейте и плясал в кругу молодых дев, двигающихся с чувственной грацией. Афродита обнимала Адониса между двумя мраморными колоннами, увитыми дикими розами. Клеопатра, вся в лунных бликах, плыла по волшебному Нилу, поднимая бокал, украшенный драгоценными камнями, за здоровье Марка Антония, а потом снова опуская руку на борт лодки.
Огромный рельефный портрет Сичкина (причем я обнаружил ранее не замеченные мною черты) главенствовал над всей комнатой. Похотливый взгляд портрета был устремлен на живой рельеф Адониса и Афродиты. Сичкин же вполне мог сойти за сатира.
Дороти нажала на кнопку автомата-официанта, и музыка смолкла. Как только на столе появилась ее рюмка, она залпом выпила половину и стала пристально смотреть в нее, как будто хотела найти на дне что-то давно утерянное. На девушке был бледно-голубой пеньюар, отороченный горностаем. Ее волосы, покрытые перламутровой пудрой, окружали голову облачком звездной пыли, что придавало невинное выражение точеным чертам ее лица. Но я чувствовал ее решимость. Она заключила сделку и собиралась выполнить свои обязательства.
Медленно подойдя поближе, она указала на портрет Сичкина.
— Если хотите, я могу его отключить. Я так часто делаю.
— А как бы отключить его от всех этих вещей, принадлежащих ему?
Она вздрогнула:
— Раньше все это его интересовало. А сейчас уже нет. Жизненная сила не вечна.
— Вы, кажется, сожалеете об этом?
— О нет!
Она пошла заказать себе еще коктейль, оставив меня в полном недоумении. Может ли единица контакта позволить себе оказаться в подобной ситуации?
Она выпила второй бокал, снова наполнила его и опять подошла ко мне. Алкоголь начал действовать. Она почти обрела свою прежнюю веселость.
— За здоровье патрона! — Она подняла бокал и, отпив из него глоток, изо всех сил швырнула в портрет. Бокал разбился о левую щеку, оставив след, похожий на продолжение тонкого кривого рта, из которого, казалось, брызнула жидкость. — Я вовсе не собиралась этого делать, — она безрадостно засмеялась. — Вы сочтете меня неблагодарной.
— Почему вы разрешили мне прийти?
Я увидел, что она собирается солгать.
— Из-за обстановки. Ничего лучше вы не найдете во всем городе. В своем роде вкус Сичкина безупречен.
Она опять двинулась было к бару, но я удержал ее за руку. Она покачнулась, слегка повернулась ко мне, глядя пронизывающим взглядом.
— Я уже предупредила вас однажды, когда не должна была этого делать, — сказала она. — Могу сделать это еще раз, даром: не пытайтесь ухаживать за мной. Я специально привела вас сюда, чтобы вы убедились сами, что так будет лучше.
На время забыв о цели, которую себе поставил, я почувствовал, что меня притягивает тайна в лице Дороти Форд. Я спрашивал себя, какой странной необходимостью объяснялось программирование ее характера?
— Когда Сичкин приходил сюда последний раз? — спросил я.
— Два года назад.
— Вы расстроены?
Ее глаза блеснули негодованием, и она залепила мне звонкую пощечину. Потом бросилась на софу и спрятала лицо в подушки.
Я сел рядом.
— Мне очень жаль, Дороти.
— Не надо, не жалейте. Я знала, что делала.
