К. Андреев - Фантастика-1963
— О, не стесняйтесь! — сказала по-английски женщина, снимая с плеча кинокамеру. — Силы небесные, какая жара! Кто из вас доктор Брамулья?
Брамулья, в необъятных синих трусах, смущенно кашлянул.
— Сеньора, тысячу извинений…
— О, пустяки! — Женщина нацелилась кинокамерой, аппарат застрекотал.
Чилиец замахал руками, попятился. Штамм, юркнув в толпу, лихорадочно распаковывал свой чемодан, извлекал брюки, сорочку.
— Кто это? — удивленно спросил Кравцов Уилла. — Корреспондентка, что ли?
Уилл не ответил. Он смотрел на блондинку, в прищуре его голубых глаз было что-то враждебное. Да и то сказать: какого дьявола нужно здесь этой женщине? Кравцов повернулся спиной к объективу кинокамеры.
Женщина протянула Брамулье руку.
— Норма Хэмптон, “Дейли телеграф”, — сказала она. — Какая страшная жара! Не могли бы вы, доктор Брамулья, рассказать…
— Нет, сеньора, нет! Прошу вас, когда угодно, только не сейчас! Извините, сеньора! — Брамулья повернулся к молодому японцу в белой форменной одежде, который поднялся на причал вслед за Нормой Хэмптон и терпеливо ждал своей очереди. — Вы капитан “Фукуока-мару”?
— Помощник капитана, сэр. — Японец притронулся кончиками пальцев к козырьку фуражки.
— Сколько человек вмещает ваш катер?
— Двадцать человек, сэр.
— Нас тут пятьдесят три. Сумеете вы перевезти всех за два рейса?
— Да, сэр. Конечно, без багажа. За багажом мы сделаем третий рейс…
Кравцов ушел со вторым рейсом. Стоя на корме катера, он смотрел на удаляющуюся громаду плавучего острова. Огни наверху погасли, теперь был освещен только опустевший причал.
Вот как окончилась океанская вахта! Фактически ему, Кравцову, больше здесь делать нечего. Он может с первой же оказией возвратиться на родину. Ох, черт, какое счастье — увидеть Марину, Вовку, маму!
Вовка уже бегает, надо же, ведь ему только-только год исполнился, вот постреленок!.. Пройтись по Москве, окунуться в столичную сутолоку… В Москве уже осень, дожди — ух, прохладный дождичек, до чего хорошо!
Пусть тут расхлебывают ученые, а с него, Кравцова, хватит.
Он видел, как белесый пар клубился вокруг столба, потом тьма поглотила плот, и уже ничего не было видно, кроме освещенного пятна причала.
Он слышал надтреснутый голос белокурой корреспондентки:
— На борту, доктор Брамулья, вас ожидает мировая пресса, приготовьтесь к их атаке. Мои коллеги хотели пойти на катере, но капитан судна не разрешил, он сделал исключение только для меня. Японцы не менее галантны, чем французы. Почему все-таки не ломается этот столб?
— Сеньора, я же говорил вам: мы ничего еще не знаем о веществе мантии. Видите ли, огромное давление и высокие температуры преображают…
— Да, вы говорили, я помню. Но наших читателей интересует, может ли столб подниматься до бесконечности.
— Сеньора, — терпеливо отбивался Брамулья, — поверьте, я бы очень желал сам знатьБелый корпус электрохода сверкал огнями. Катер подбежал к спущенному трапу, “островитяне” гуськом потянулись наверх. Они ступили на верхнюю палубу “Фукуоки” и были ослеплены вспышками фоторепортерских “блицев”. Мировая пресса ринулась в наступление.
— Господа журналисты, — раздался высокий голос, — я призываю вас к выдержке. Эти люди нуждаются в отдыхе. Завтра в шесть вечера будет пресс-конференция. Покойной ночи, господа!
Кравцов, окруженный несколькими репортерами, благодарно взглянул на говорившего — пожилого морщинистого японца в сером костюме.
Вежливый стюард провел Кравцова в отведенную для него каюту, на плохом английском языке объяснил, что ванная в конце коридора.
— О’кэй, — сказал Кравцов и бросился на узкую койку, с наслаждением потянулся. — Послушайте! — окликнул он стюарда. — Не знаете, в какой каюте разместился инженер Макферсон?
— Да, сэр. — Стюард вытащил из кармана листок бумаги, посмотрел. — Двадцать седьмая каюта. На этом же борту, сэр. Через две каюты от вас.
Кравцов полежал немного, глаза стали слипаться…
Осторожный стук в дверь разбудил его. Тот же стюард скользнул в каюту, поставил в углу чемодан Кравцова, погасил верхний свет, неслышно притворил за собой дверь.
Нет, так нельзя. Так и опуститься недолго. Кравцов заставил себя встать. Его качнуло, пришлось упереться руками в письменный стол. Качка, что ли, началась. А может, просто его качает от усталости…
“К чертям, — подумал он. — Хватит! Завтра же подаю это… Тьфу, уже слова из головы выскакивают… Ну, как его… Рапорт”.
Он собрал белье и вышел в длинный, устланный серым ковром коридор. Навстречу в сопровождении Брамульи и Штамма шел высокий человек в светло-зеленом костюме, у него была могучая седая шевелюра и веселые зоркие глаза. Кравцов посторонился, пробормотал приветствие. Высокий человек кивнул, Брамулья сказал ему:
— Это инженер Кравцов.
— А! — воскликнул незнакомец и протянул Кравцову руку. — Рад с вами познакомиться. Морозов.
Кравцов, придерживая под мышкой сверток с бельем, пожал академику руку.
— Мы в Москве высоко оценили вашу работу на плоту, товарищ Кравцов, — сказал Морозов. — Вы вели себя достойно.
— Спасибо…
Сверток шлепнулся на ковер. Кравцов нагнулся за ним, и тут его опять качнуло, он упал на четвереньки.
— Ложитесь-ка спать, — услышал он голос Морозова. — Еще успеем поговорить.
Кравцов поднялся и посмотрел вслед академику.
— Мерзавец! — сквозь зубы сказал он самому себе. — Не можешь на ногах держаться, идиотина…
В ванной он с отвращением взглянул на свое отражение в зеркале. Хорош! Волосы всклокочены, морда не брита, в пятнах каких-то, глаза провалившиеся.
Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ освежил его и вернул интерес к жизни.
В коридоре было тихо, безлюдно, плафоны лили мягкий свет. Возле каюты № 27 Кравцов остановился.
Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена, Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал надтреснутый женский голос:
— …Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради тебя.
— Прекрасно, — ответил голос Уилла. — А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
— Ну нет! — Женщина засмеялась. — Так скоро я не уеду, милый…
Кравцов поспешно отошел от двери: “Норма Хэмптон — и Уилл! — подумал он изумленно. — Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело, впрочем…” Он вошел в свою каюту. А каютка — ничего. Маленькое, но уютное жилье. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
