Дино Буццати - Рассказы из сборника «Семь гонцов»
Считается, что человеческий разум не в состоянии постичь искривление пространства — не только длину, ширину, глубину, но и еще какое-то загадочное четвертое измерение; существование его доказано, хотя оно и недоступно пониманию человека. Стоит вокруг нас какая-то стена, и человек, несущийся прямо вперед на крыльях своей ненасытной мысли и поднимающийся все выше и выше, вдруг натыкается на нее. Ни Пифагор, ни Платон, ни Данте, живи они до сих пор, тоже не смогли бы ее одолеть, поскольку истина эта не укладывается в нашем мозгу.
Кое-кто, однако, считает, что постичь искривленное пространство все же можно путем многолетних экспериментов и гигантского напряжения мысли. Отдельные ученые — пока вокруг них мир жил своей жизнью, дымили паровозы и домны, гибли на войне миллионы людей, а в тени городских парков целовались влюбленные, — так вот, эти ученые-одиночки благодаря своим героическим умственным усилиям — так по крайней мере гласит легенда — сумели, пусть всего на несколько мгновений (словно какая-то сила вознесла их над пропастью и тотчас же оттащила назад), увидеть и рассмотреть искривленное пространство, эту непостижимую вершину мироздания.
Но об этом феномене обычно не распространялись, и никто не поздравлял героев. Не было ни фанфар, ни интервью, ни памятных медалей, потому что триумф этот носил сугубо личный характер, просто человек мог сказать: я познал искривленное пространство. Ведь у него не было ни документов, ни фотоснимков, ни чего-нибудь еще в этом роде, чтобы доказать, что это правда.
Однако, когда наступают такие моменты и мысль в своем мощном устремлении, как бы найдя едва заметную щелку, прорывается туда, попадает в закрытый для нас мир, и то, что прежде было абстрактной формулой, родившейся и развившейся вне нас, становится самой нашей жизнью, о, тогда в мгновение ока разлетаются в прах все наши трехмерные заботы и печали, и мы — какова сила человеческого разума! — возносимся и парим в чем-то, очень похожем на вечность.
Именно это и произошло с профессором Альбертом Эйн штейном в один прекрасный октябрьский вечер, когда небо казалось хрустальным, там и сям загорались, соперничая с Венерой, шары уличных фонарей, и сердце — загадочная мышца — впитывало в себя эту благодать господню. И хоть был Эйнштейн человеком мудрым и мирская слава его не заботила, в этот момент он все-таки почувствовал себя выше толпы, как если бы нищий из нищих заметил вдруг, что карманы его набиты золотом.
И сразу же, словно в наказание, эта таинственная истина исчезла с той же быстротой, с какой она и явилась. Тут Эйнштейн заметил, что место, куда он забрел, ему совершенно незнакомо. Он шагал по длинной аллее, обсаженной с обеих сторон живой изгородью; не было вокруг ни домов, ни вилл, ни хижин. Была одна лишь полосатая черно-желтая бензоколонка со светящимся стеклянным шаром наверху. А рядом на деревянной скамье в ожидании клиентов сидел негр. Он был в рабочем комбинезоне и в красной бейсбольной шапочке.
Эйнштейн уже собирался пройти мимо, но негр встал и сделал несколько шагов в его сторону.
«Господин!» — сказал он. Теперь, когда он встал, видно было, что человек этот очень высок, довольно приятен лицом, удивительно хорошо сложен, по-африкански статен. В синеве вечера ярко сверкала его белозубая улыбка.
«Господин, — сказал негр, — не найдется ли у вас огонька?» И потянулся к нему с погасшей сигаретой.
«Я не курю», — ответил Эйнштейн и остановился — скорее всего от удивления. Тогда негр спросил: «А может, дадите мне денег на выпивку?»
Он был высок, молод, нахален.
Эйнштейн пошарил в карманах.
«Не знаю… С собой у меня ничего нет… Я не привык… Мне, право, жаль…» — сказал он и хотел уже идти дальше.
«Спасибо и на том, — сказал негр, — но… простите…»
«Что тебе нужно еще?» — спросил Эйнштейн.
«Мне нужны вы. Для того я и здесь».
«Я? А что такое?..»
«Вы нужны мне, — сказал негр, — для одного секретного дела. И сказать вам о нем я могу только на ухо».
Белые зубы незнакомца теперь сверкали еще сильнее, так как стало совсем темно. Он наклонился к уху Эйнштейна.
«Я дьявол Иблис, — сказал он тихо, — я Ангел Смерти и явился сюда по твою душу».
Эйнштейн сделал шаг назад. «Мне кажется, — голос его стал резким, — мне кажется, ты хватил лишнего».
«Я Ангел Смерти, — повторил тот. — Смотри».
Он подошел к живой изгороди, отломал от нее одну ветку, и в считанные мгновенья листья на ней изменили свой цвет, пожухли, потом стали совсем серыми. Негр подул, и все — листья, сама ветка — разлетелось в мелкую пыль.
Эйнштейн опустил голову: «Черт побери! Значит, это действительно конец… Но как же — прямо здесь, вечером… на улице?» — «Так мне поручено».
Эйнштейн поглядел вокруг, но нигде не было ни души. Все та же аллея, фонари, и далеко внизу, на перекрестке, свет автомобильных фар. Взглянул на небо — оно было ясным, и все звезды сияли на своих местах. Венера как раз заходила за горизонт.
Эйнштейн сказал: «Послушай, дай мне один месяц. Надо же было тебе явиться как раз в тот момент, когда я завершаю одну работу! Прошу тебя, всего лишь месяц».
«То, что ты хочешь для себя открыть, — заметил негр, — ты сразу же узнаешь там, только пойдем со мной».
«Это разные вещи: многого ли стоит все, что мы без труда можем узнать на том свете? Моя работа представляет серьезный интерес. Я бьюсь над ней уже тридцать лет. И вот теперь, когда осталось совсем немного…»
Негр ухмыльнулся: «Так, говоришь, месяц?.. Ладно, но только не вздумай прятаться, когда он истечет. Даже если ты закопаешься в самую глубокую шахту, я все равно тебя отыщу».
Эйнштейн хотел задать какой-то вопрос, но его собеседник исчез.
Месяц — большой срок, когда ждешь любимого человека, и срок очень короткий, если ты ждешь вестника смерти. Такой короткий — короче вздоха. И вот он уже прошел. Однажды вечером, оставшись наконец один, Эйнштейн отправился в условленное место. Та же бензоколонка, та же скамейка, а на скамейке негр, только поверх комбинезона на нем старая шинель военного образца: ведь уже наступили холода.
«Я пришел», — сказал Зйиштейн, тронув его за плечо.
«Ну, как там твоя работа? Ты закончил ее?»
«Нет, не закончил, — с грустью ответил ученый. — Дай мне еще один месяц! Теперь мне хватит, клянусь. Я уверен, что на этот раз получится. Поверь, я работал как одержимый, день и ночь, и всетаки не успел. Но осталось уже совсем немного».
Негр, не поворачиваясь, пожал плечами: «Все вы, люди, одинаковы. Никогда не бываете довольны.
Готовы на коленях вымаливать отсрочку. Предлог всегда найдется…»
