Эдмунд Купер - Рассказы
Я (очень сухо): Значит, и я тоже. Я вижу две луны и океан.
Женщина: Господи помилуй! Не знаю, что и подумать!
Юноша: Вы такой умный, мистер. Почему бы вам не включить свет?
Новый голос: Это могло бы оказаться неудобным. Видите ли, мы устроены несколько иначе, чем вы.
Девушка (с любопытством): Насколько иначе?
Новый голос: У нас нет волос, мы холоднокровные, наша кожа имеет зеленоватый оттенок… Впрочем, вы тоже покажетесь нам довольно странными.
Девушка: Вот моя рука. Коснитесь ее.
Новый голос: Лучше не надо.
Девушка: Ну пожалуйста… Бог ты мой! Но совсем не так страшно, как я полагала.
Юноша: Вы это серьезно — насчет того, что отправите нас обратно?
Новый голос: Абсолютно.
Мужчина: А что будет, если мы решим остаться?
Новый голое: Вы получите все, что вам необходим для жизни и, разумеется, самое лучшее медицинское обслуживание. Мы умеем продлевать жизнь почти вдвое против вашего теперешнего уровня. Вы вполне можете рассчитывать еще лет не сто.
Юноша: С ума сойти!.. Послушайте, а как насчет работы… ну, если остаться.
Новый голос: Если хотите, можете работать. По правде сказать, вы можете делать все, что вам угодно… Нельзя только причинять вред другим. Это наш единственный закон. Никто не имеет права сознательно причинить вред другому.
Женщина: Значит, во вселенной все-таки есть царство разума!
Юноша: У меня отвратительная работа — ставить фундаменты и строить дома, в которых будет жить кто угодно, только не я.
Новый голос: Здесь машины построят вам дом… такой, как вы захотите.
Девушка: Если мы останемся… что вы с нами сделаете?
Новый голос: Ничего. Мы, конечно, хотели бы исследовать вас. Но, безусловно, не против вашего желания.
Девушка: А что, если мы решим остаться, а потом нам не понравится и мы захотим вернуться?
Новый голос: При первой же удобной возможности мы постараемся отправить вас обратно на Землю.
Женщина (совершенно спокойно): Все это, конечно, сон. Но сны — они всегда интереснее жизни. Я бы хотела остаться. Я с удовольствием прожила бы еще сто лет без насилия… У вас есть войны?
Новый голос: Наша последняя война была тринадцать веков тому назад. Мы чуть не уничтожили сами себя. Она научила нас, что мы должны любить друг друга или умереть.
Юноша: И не надо больше копать котлованов!
Девушка: Звучит, словно рай. Не совсем тот рай, в который я верила, но все равно рай.
Новый голос: Время кончается. Мы почти готовы вернуть вас на Землю. Те, кто хотят остаться на Проционе Четыре, пожалуйста, следуйте за мной. Это не окончательное решение. Если вам не понравится наш мир, вы сможете вернуться домой. Это мы вам обещаем.
Девушка (почти весело): Отлично! Один раз я готова попробовать все, что угодно. Терять, в общем-то, нечего… особенно мне.
Юноша: И мне тоже. Нам, пожалуй, стоит держаться вместе.
Девушка (безразлично): Как хочешь:
Женщина: Подождите. Я с вами. Дома меня никто не ждет, а одиночество повсюду одинаково.
Новый голос: Хорошо. Пожалуйста, ступайте осторожно… Здесь снаружи небольшая площадка… Боюсь, что тем из вас, кто пожелал вернуться, лучше подвергнуться действию амнезийного блокирования. Так будет лучше. Такое блокирование разрешит все конфликты, которые могли бы…
На этом запись кончилась. Как бы я хотел, чтобы — пленка в моем магнитофоне была футов на пятьдесят подлиннее. Но увы!
Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я не могу предложить эту запись вниманию Л.Т. или полиции метрополитена. У меня нет ни малейшего желания оказаться замешанным в самой горячей полемике со времен Лох-Несского чудовища!
ПЕРВЫЙ МАРСИАНИН
Нью-Йорк разорвался вокруг него, словно бомба. Он оглушил его уши, обжег его глаза, посеял панику в его мозг у. Он посмотрел вверх, и небоскребы, наклонившись, поглотили его. Он посмотрел на миллионы горящих окон и оказался в ослепительном хороводе. Он медленно плыл по улицам, словно всеми позабытый призрак.
А мимо него бесконечным потоком текли нью-йоркцы. Ничего не видя, ни о чем не заботясь. Он удивлялся, что они не смотрят на него, что в их глазах он не видит обвинения себе.
Он, инопланетянин, наблюдал за этими странными обитателями Земли и никак не мог понять, слепые они или нет. Но нет, они все-таки были не слепыми. Они были пьяные, счастливые, печальные, трезвые, голодные и влюбленные. Они были влюблены в случай, и в память, и во время. В приближающейся, незабываемой полуночи, когда год 1999 от рождества Христова умрет, превратившись в год 2000, они праздновали одновременно и прошлое и будущее.
Он плыл по течению в потоке торопящихся по делам людей, и чувствовал себя совершенно одиноким. Его звали Давид Вульф, уроженец Марса и, по земному летоисчислению, девятнадцати лет от роду. Он был первым настоящим инопланетянином.
Двадцать часов тому назад космический корабль «Марсианская Заря» мягко приземлился в пятой чаше космодрома Линкольна. Смолкли двигатели, наступила тишина. И Давид понял, что прибыл к великим зеленым полям Земли — планеты чудес, где текли реки, где бурлили океаны, и облака драгоценного водяного пара висели в небе, словно острова.
За миг до того, как он шагнул в корабельный шлюз, Давид почувствовал жгучую ностальгию по Марсу. Перед его взором поплыли сухие марсианские пустыни, усеянные голубыми кактусами. Пустыни, простирающиеся за каналами, словно беззвучное, мертвое море. И внезапно ему стало страшно.
Дома ему рассказывали о Земле, предупреждали, чего нужно ждать. Он заранее знал, что она будет полна странных звуков — шума ветра и дождя, и гула больших городов. Он заранее знал, что его ждут странные зрелища и столько людей, что ими можно населить всю галактику.
Две тысячи колонистов Марса помнили Землю. Когда-то они там жили. До 1970-го года они называли себя русскими, англичанами, американцами, немцами, французами или итальянцами. А потом прозвучал зов космоса, и они оставили все — дом, удобства и родных — ради неведомого дома и непредсказуемой родни. Они пришли с ферм и из лабораторий, из городов и из прерий. Они собрались в Нью-Мехико и в космопорте Белые Пески. Затаив дыхание, слушали они рев ракет, готовые отдать все до последнего ради полета на Марс.
Первые мужчины, как изумленные дети, вывалились из кораблей, приземлившихся среди бескрайней кактусовой пустыни. Они упали на колени, задыхаясь в разреженном марсианском воздухе. Затем они огляделись и увидели, что Марс — это спящий гигант с лицом тишины. И они решили, что Марс будет жить.
Они знали, это будет трудно. И сражались до конца. Они сражались с кактусами и плесенью, с канальной лихорадкой и с марсианским безумием, с тоской по родному дому. Пять лет они боролись с отчаянием.
