Александр Казанцев - Том (4). Купол надежды
Двое других больных приоткрыли глаза.
– Николай Алексеевич, родной, что же это вы! Я все, все сделаю, чтобы поднять вас на ноги!
– Гадкое это занятие, – слабым голосом отозвался Анисимов. – Уж больно дурно здесь пахнет.
Аэлита поняла, что Николай Алексеевич хотел бы шутить, но говорит, по существу, вполне серьезно, очевидно, стесняясь проявлений своей болезни. У него был озабоченно-виноватый вид.
– О, добрая фея! – грассируя, сказал на русском языке французский ученый.
– Простите, господин академик, – обернулась к нему Аэлита. – Я не знала, что вы говорите по-русски.
– С русскими дружба в концлагере. А потом ваш дед.
– Увы, Мишель, – вмешался Анисимов. – Это не внучка, а лишь моя ученица.
– Все равно, зависть, мой друг! Мои ученики не доехали из Парижа, который ближе Москвы.
– Если позволите, господин академик, я постараюсь заменить их. Стану ухаживать и за вами… И за вами, – обернулась она к третьему больному, бородатому немцу. И повторила кое-как последнюю фразу по-немецки.
– О, данке шен, данке шен, фрейлейн! – отозвался тот. – Мне очень надо подняться, чтобы разбить кое-какие медные химические лбы!
Анисимов перевел Аэлите слова немца, но смысл их все равно не дошел до нее сейчас. Поняла, но много позднее.
Аэлита вступила в свои новые обязанности.
Приходили сестры, давали лекарства: антибиотики, антибиотики! Аэлита знакомилась с предписаниями врачей и процедурами, за которыми взялась следить.
Глава восьмая. Слезы Лорелеи
С внеочередным обходом пришел сам профессор Шварценберг. Неизвестная болезнь уже была названа его именем. Он был очень важен, толстый, с тремя подбородками, бифокальными очками и снисходительным взглядом больших печальных глаз. Слова профессора были непререкаемы и принимались многочисленной свитой как откровение.
– Антибиотики, антибиотики и антибиотики! – безапелляционно заключил свой осмотр профессор. – Мы задавим этого микроба, сделаем для него стерильную пустыню.
Аэлита почтительно смотрела на важного медика, а тот ее не заметил.
В сопровождении молчаливой свиты медицинское светило удалилось.
Поздно вечером пришел Иесуке Танага и вызвал Аэлиту в коридор:
– Почтенная Аэри-тян, извините. У нас в Японии с особой подозрительностью относятся к рыбе, составляющей немалую долю нашего рациона. На рынках ее проверяют радиометрами. Но здесь радиометров мало. Не так давно Рейн считался мертвой рекой, отравленной сбросовыми водами ближних заводов. Потом взялись за очистку и наконец провозгласили Рейн вновь чистой и населенной рекой. В ней снова стали ловить рыбу, но… Никто не думал о том, что в числе пойманных рыб могут оказаться такие, которые обрели от своих предков, живших в отравленной воде, новые наследственные признаки, небезопасные для человека. Нужен очень тонкий химический анализ. Я воспользовался расположением персонала химических лабораторий тех фирм, которые прежде сбрасывали в реку свои отходы. Результаты проведенных анализов кушанья, поданного в роковой обед нашим пациентам, настораживают.
– Как я вам благодарна, Иесуке-сан! Возможно, вы опишете теперь такую скрытую опасность, как наследственность отравленных организмов. И это будет не болезнью Шварценберга, а синдромом Танаги. Если вам понадобится провести какой-нибудь химический опыт здесь, в больнице, располагайте мной. Я химик, пусть другой специальности, но… помогу.
– О, прекрасно, Аэри-тян! Именно это, извините, я и хотел проделать. Надо знать, как бороться с неизвестным синдромом «отравления по наследству». Но профессор Шварценберг категорически отвергает версию отравления, видя в ней нападки на свою страну. Он убежден, что виной всему скончавшийся бразильский профессор, завезший из джунглей Амазонки неизвестный микроб.
– Так вот почему прописывают антибиотики! Хотят сделать для микроба в организме человека пустыню.
– Я молодой врач, Аэри-тян, извините, но я искренне опасаюсь этой стерильной пустыни. Ведь в стерильной среде кишечного тракта легко развестись опасным грибкам, таким, как кандида.
– Кандида? – воскликнула удивленная Аэлита.
– Да, кандида альбиканс, или кандида тропике. Надо проверить.
Аэлиту потрясло, что кандида может угрожать жизни Николая Алексеевича, который связывал с ее использованием дальнейшую судьбу человечества.
Но больных продолжали лечить согласно предписаниям Шварценберга. Аэлита теперь отлично понимала, что антибиотики могут уничтожить микрофлору кишечного тракта, в том числе и тех микробов, которые не дают развестись грибкам типа дрожжей кандиды, всегда находящимся в организме человека.
И Аэлита решилась.
Когда появился заботливый японец, беспокоящийся о своих подопечных больных, Аэлита попросила его выйти в коридор.
– Иесуке-сан, – начала она, – меня очень тревожит продолжающееся лечение антибиотиками.
– Меня тоже, молодая госпожа, как я вам уже говорил.
– Не могли бы вы уговорить профессора Шварценберга отказаться от этого метода лечения?
– Что вы, Аэри-тян! Господин профессор и слушать меня не хочет. Только вчера я напоминал ему о возможном перенасыщении больных антибиотиками, но он упорно стоит на своем и даже намекнул мне, что срок моей стажировки может быть сокращен. Нетерпимо, чтобы гость страны, борющейся с загрязнением среды обитания, компрометировал своими выводами эти усилия.
– Но я должна спасти господина Анисимова, даже если совершу преступление.
– Я не хотел бы видеть вас на скамье подсудимых.
– Тогда вы должны помочь мне, Иесуке-сан.
– Если бы я мог заменить молодую госпожу в качестве подсудимого, я не задумался бы…
– Но вас не отдадут под суд, если вы скажете сестре, что антибиотики нашему академику из-за его состояния следует давать в виде пилюль, а не инъекциями. Тем более что каждая из них вызывает у него нежелательную реакцию.
– Молодая госпожа изобретательна. Но такое желание, очевидно, связано с каким-то принятым решением?
– Я не хочу связывать вас с моими поступками. Замените инъекции пилюлями, больше ничего я не прошу.
– Я боюсь высказать свои подозрения, извините, но готов вам помочь. Любые инъекции на правах лечащего врача я заменю.
– А пилюли академику буду давать я.
– Или не будете их давать? – пытливо спросил японец.
– Зачем вам знать и принимать на себя ответственность?
И антибиотики начали скапливаться в тумбочке Анисимова. Аэлита скрупулезно выполняла все предписанные больному процедуры, но антибиотики он больше не получал. Вместо них, как бы в виде добавления к ним, доктор Танага прописал ему нистатин, предназначенный для борьбы с возможными дрожжевыми грибками кандиды в сочетании с японскими лекарствами.
