Михаил Белозеров - Улыбка льва
— Это непостижимо, — твердит, оборачиваясь, Платон, — мне кажется, я никогда не был так счастлив…
Леонт делает шаг, еще один. Брусчатка прокручивается под ногами.
— Знай, что Сущность равнодушна к твоим чувствам.
— Знаю… — отвечает Леонт.
— Отношение Божества к пастве — вот ее уровень…
— Догадываюсь… — говорит Леонт.
— Ты сам научишься, день за днем…
— Я чувствую…
— Фиксация и убежденность — большего не надо.
— … не отставай… не отставай… — бубнит Платон.
Леонт вымученно улыбается.
Страх безотчетен. Ему можно только повиноваться. Кажется, он сам знает, когда отпустит. Труднее всего сохранить равновесие духа.
Ласковая, нежная пленка на пути. Руки погружаются в густое месиво. Сбоку — коридор с рядами вздернутых алебастровых рук. И резкий, громкий звук — "жик-жик!!!".
Курс несколько ускорен, — пугающе нежно шепчет Мемнон, — но у меня нет другого выхода. Я и так нарушаю все правила. Я обязан подготовить тебя, прежде чем что-то может случиться. Перестройка сознания — это постижение мозгом другого опыта, более невероятного, расширяющего и уводящего из мнимого или реального. Разницы нет.
Почему меня сегодня все предупреждают?
Потому что ты попал в сплетение страстей.
Почему?..
Молчи! Ни слова! Главное — изменить течение событий.
Если я не сойду с ума, то, считай, ты почти достиг своего, — шепчет Леонт.
У тебя достаточно иммунитета, чтобы противостоять информационному и эмоциональному удару. Но лучше помолчи!
… чувствую себя переполненным, как бочка с дерьмом…
Было бы глупо отказываться от того, что тебе подносят под нос. Молчи, ты все испортишь!
… методы несколько жесткие, но я начинаю привыкать…
Приготовься — когда "развернется" пространство, ты почувствуешь себя скверно, а впрочем, я не знаю, что случится… и
И Леонт с размаху налетает на Платона.
Кажется, что Платон уперся в стеклянную стену.
Перед ними на лужайке Анга — со всей кавалерией, пехотой и двумя тяжелыми бомбардами. Сердце ее черно. Лекиф, со злорадно выглядывающим духом Ксенофанта, в обнимку покоится в ее правой руке, в левой же — за карапакс — щит черепахи.
— Я чувствую, вы спелись! — восклицает она.
— Только не надо драматизировать… — предупреждает Платон, — я отлучался по надобности. — Он нервно проверяет одежду ниже пояса.
— Боже! Я так и не научила его застегивать штаны, — со вздохом апеллируя, кажется, к одному Леонту, произносит Анга, — и это отец двух моих детей. Как ты их воспитаешь? Но теперь этому — конец!
На самом деле — он человек, который всего лишь три раза в день чистит зубы.
"По крайней мере, он дважды спал с ней, — невольно думает Леонт. — Но она не похожа на холодную женщину".
— Я знаю, дорогой, что тебя трудно переубедить, — продолжает Анга. — Но я не думала, что это относится и к Леонту. — Она невинно улыбается и делает знак — Ксенофант вылетает из керамического горлышка и зависает над бомбардами.
— Я проходила обряд потения у кроу и знаю, что такое принцип Паули, — с гордость сообщает Анга. — Все остальное — пшик, ничто, месиво! Сведенборг давно все предсказал. Сордуз пилозус!
— Узнаю свою жену, — констатирует Платон. — Помешана на этом цинике.
— Да, это она… — соглашается Леонт.
— А вы сомневаетесь? Сведенборг!..
Анга приосанивается и выставляет ногу вперед.
— Пожалуй, — миролюбиво кивает Леонт.
— Не делай из нас идиотов! — отрезает Платон.
— Это правда? — спрашивает Леонт. Черт! Ему кажется, что экскурсия по туннелю затянулась.
— Не верь ей! — предупреждает Платон.
— Великий мессир прав, вы оба пройдохи. Плюсна и два камушка — вот и весь разговор!
— С какой это стати?! — кипятится Платон.
— Постой, постой, — говорит Леонт, — Как же ты с ним встречалась?
— Еще чего? — Анга усматривает в его вопросе подозрительную заинтересованность. — Не уподобляйся Ламброзо — грязью не отмоешься.
— Это необычайно важно, — объясняет Леонт.
— Так я тебе и выложила! Держи карман шире! Друзей не предают!
— Сегодня утром? — спрашивает он настойчиво.
Анга поворачивается, задирает юбку и показывает зад:
— Видел?!
… I mi son un che, guando
Amore spira, noto ed in guel modo
Che detta dentro vo significando[7]
— Я сам выбираю ей нижнее белье, — стыдливо признается Платон, — у меня совершенно нет вкуса…
Леонта разбирает смех — он начинает кое о чем догадываться. Но Платон, Платон — он-то абсолютно не подготовлен.
— В третьей корчме налево? — спрашивает Леонт.
Ксенофант хихикает и оглядывается на хозяйку. Она шипит, как гейзер.
— Не корчи из себя Мюнхгаузена! — напирает Платон.
— Точно! — не может удержаться Леонт. — Но я знаю, что это не мессир Эммануэль!
Фитили едва слышно потрескивают.
— А кто же? — с подозрением в голосе спрашивает Анга.
Леонт больше чем уверен, что ей плевать на объяснения. Разъяренные глаза пылают неукротимой ненавистью, а из ноздрей клубится знакомый дымок.
— У него бильярдная лысина, — спрашивает Леонт, — и он в деревянных сабо?
Анга молчит. Сомнения еще не разлагают ее душу. Она прикрывает свои дряблые коленки.
— Не очень-то безопасное знакомство, — говорит Леонт. — Я бы поостерегся.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает она с подозрением.
— Блестящий, лысый, бородка седая, клинышком, когда говорит, стелет мягко. Ну?
Анга молчит.
— Это Тертий, — спокойно сообщает Леонт, — я очень сожалею… Тебя обвели вокруг пальца, да еще трижды вокруг пальца…
По лицу Анги видно, что в ней происходит борьба.
— Я думаю, что они тебя используют, — говорит Леонт, — в своих целях. Им нужны исполнители — только-то. Ты опять не туда выпала.
— Так я тебе и поверила! — кричит Анга. — Это был великий Эммануэль! И я исполню его волю!
— Эммануэль не настолько глуп, чтобы давать советы.
Трава на лужайке под фонарем зелена до неестественности.
— Не зли ее, — предупреждает Платон.
— К сожалению, я не ошибаюсь!
— Нет! Нет! — кричит Анга.
— Что у тебя общего с Тертием? — спрашивает Платон.
— Вы все заодно! — Ярости Анги нет границ.
— Что у тебя с Тертием? — Платон свирепеет.
— Эммануэль!.. Эммануэль!.. — Кажется, она собирается рыдать.
— Ниточка тянется к Мариам, — говорит Леонт. — А от нее в такие дебри, что жутко представить. Из них трудно выбраться. По крайней мере, цена этому достаточно высока, чтобы подумать о последствиях. Фиолетовые миры, тени, прыгающие, как кошки, все прочее…
