Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07
— Н-ну… разве что ради дочери… — хладнокровно молвил Сергей Арсентьевич, повернулся и, ничего больше не прибавив, пошел обратно.
— Постой… — ошеломленно окликнула она.
Мурыгин обернулся. У Раисы Леонидовны было такое глупое лицо, что при других обстоятельствах ее бы даже захотелось соблазнить. Повторив тем самым ошибку двадцатилетней давности.
— Я… могу вас отвезти в город…
— Нет, — сказал Мурыгин. — В городе нам делать нечего. Ты же нас не приютишь?
— Естественно!
— Стало быть, заночуем в Пузырьках…
* * *Костик Стоеростин по-прежнему парил в эмпиреях. В полуметре над драным пледом.
— Я уж думал, ты не вернешься, — приветствовал он Мурыгина.
— Куда бы я делся? — буркнул тот.
— Как куда? Подхватила бы — и в загс… Долгонько вы что-то. Чего приезжала-то?
Мурыгин потрогал ладонью воздух, пытаясь нащупать незримую субстанцию, на коей возлежал Стоеростин. Нащупал. Бережно был подсажен и обласкан. Разулся, скинул куртку.
— Ты не поверишь, — сдавленно сказал он.
— Поверю, — успокоил Костик. — Всему поверю… Рассказывай давай.
Их отвлекло появление все той же кошечки, не иначе увязавшейся за Мурыгиным от самого овражка. Покрутилась возле палатки, потом, к изумлению обоих, зашла под него и там разлеглась.
— Ты, дура! — вымолвил Стоеростин. — А если умб? Как раз на тебя и грохнемся…
Ухом не повела. Костик потыкал кулаком в упругое ничто.
— М-да… — разочарованно молвил он и вновь повернулся к Мурыгину: — Ну так что у тебя?
Тот принялся рассказывать. Стоеростин внимал, не перебивая, и лишь лицо его становилось все задумчивее и задумчивее. Мурыгин уже умолк давно, а Костик вроде бы продолжал слушать, изредка даже кивая. Потом очнулся.
— Допустим, скупит, — сказал он. — Этот ваш… как его?..
— Обрыщенко.
— Да, Обрыщенко… А дальше что? Поставит таблички «Частная собственность»? Грибники такие таблички в гробу видали… Значит, все-таки забор, может быть, даже колючая проволока… внешняя охрана… потому что внутреннюю хрен поставишь… Так?
— Н-ну…
— То есть окажемся мы с тобой перед выбором… Куда податься? Либо мы по ту сторону забора, либо по эту…
— Они еще только договариваются, — напомнил Сергей Арсентьевич. — Не удивлюсь, если Обрыщенко в итоге всех обует. Но, знаешь, ты прав. От вылазок в город мне пока стоит воздержаться…
— А твои прожекты? — подначил Костик. — Не ждать милостей от природы, подняться со дна, вернуться в общество…
— Прожекты? — с горечью переспросил Мурыгин. — Те, которые ты в прошлый раз оборжал?
— И что?.. Я рушил твои мечты, но я их, черт возьми, не запрещал хотя бы! Так что, имей в виду, сейчас я полностью на твоей стороне…
Мурыгин вздохнул.
— Ты — жертвенная натура, — с уважением сказал Стоеростин, так ничего, кроме вздоха, и не дождавшись. — Таким не место в бизнесе… Раиска у тебя в руках. Причем сама виновата, никто ее за язык не тянул! Определенная сумма? Вот пусть платит за молчание определенный процент с определенной суммы… Не дергайся — шучу!.. Нет, но какая наглость! Собирайте манатки и уматывайте… Что ты ей ответил? Послал, надеюсь?
Мурыгин ожил. Даже ухмыльнулся.
— Ничего подобного… Сказал, что ради дочери готов на все. Заночуем в Пузырьках…
Стоеростин обомлел.
— Позволь… У тебя там кто-то знакомый?
— В Пузырьках? Нет.
— А как же мы тогда…
— А так…
— Это в смысле… никуда не идем?
— Ну ты сам подумай! Куда мы отсюда попремся?
Костик моргал.
— Да… — вымолвил он наконец. — Давненько я не был женат…
Глава 8
Внезапно лица тронуло холодком. Вскинув глаза, увидели, что с востока прет огромная мутная туча. Спустя пару минут она сглотнула солнце и погрузила округу в зябкий сумрак. Кошечки с подпалинами нигде не наблюдалось. Чуткие твари, на все реагируют заранее…
— Чуть не забыл спросить, — несколько замороженным голосом промолвил Сергей Арсентьевич. — А от дождя ты здесь где укрываться намерен? Подстилка-то снизу, а не сверху…
Оба с сомнением посмотрели на дырявую палатку.
— Колодец! — Костика осенило. — Он же у вас крытый! Под крышей и переждем… Давай хватай шмотки — и вперед!
— А добежим?.. — усомнился Мурыгин.
Не добежали — накрыло на полпути, причем не дождем, а снегом. Рванул ветер, закрутило, замело. Остановились, переглянулись. Ну, снег — не ливень, снег можно и в палатке переждать.
Пошли было обратно — и остановились вновь. Впереди шагах в тридцати от них круглилось нечто вроде осевшего на траву гигантского мыльного пузыря, внутри которого смутно различались пень и палатка. Одно из двух: или полушарие это возникло минуту назад, или в ясную погоду оно просто не было заметно и проявлялось только во время дождя, снегопада и прочих стихийных бедствий.
— Заботливый… — вымолвил Костик, завороженно глядя на новое диво. — Навесик соорудил… над мисочкой…
Приблизились вплотную, дотронулись — неуверенно, словно бы опасаясь, что пузырь лопнет. Никаких ощущений. Изогнутая поверхность, противостоящая мартовскому ненастью, осязательно не воспринималась. Зачем-то пригнувшись, прошли внутрь и очутились в незримой полусфере, по своду которой метался снег.
Кабы не пень и не палатка — простор, господа, простор! Прозрачная юрта достигала метров двух в высоту, а в диаметре, пожалуй, что и четырех. Было в ней заметно теплее, а главное — тише, чем снаружи. Ветер сюда тоже не проникал. Как, кстати, и звуки.
Обмели плечи, ударили головными уборами о колено. Внезапно Стоеростин замер, словно бы о чем-то вспомнив, и снова покинул укрытие. Видно было, как он, одолевая мартовскую метель, отбежал шагов на десять, во что-то там всмотрелся, после чего, вполне удовлетворенный, вернулся.
— Порядок! — известил он, повторно снимая и выколачивая вязаную шапочку. — Над горшочком — тоже навесик…
Мурыгин, явно размышляя над чем-то куда более важным, машинально очистил бежевую куртку от влаги, сложил, пристроил на драный клетчатый плед. Поглядел на палатку.
— Как же так? — спросил он в недоумении. — Дачи рушит, а убоище это твое под крылышко берет…
Костик поскреб за ухом.
— Н-ну… она и сама вот-вот в клочья разлезется… Лет-то уже ей сколько?.. А может, наша — потому и не трогает…
— Интересно… — продолжил свою мысль Мурыгин. — Если, скажем, попробовать отстроиться…
— А смысл? Участок не сегодня-завтра Обрыщенке отойдет.
