Владимир Ильин - 500 лет до Катастрофы
И тут Вениамин не выдержал. Не то его терпение лопнуло, не то просто он приблизился к костру настолько, что жар от огня уже начал жечь ему ноги, но в следующую секунду он издал короткий, непонятный всхрап и кинулся к бывшему отелю. Вира попыталась задержать его, но он сильно оттолкнул ее, и она упала, больно ударившись плечом о бетонную плиту, поросшую травой.
Она знала, куда он бежит. Запасной передатчик теперь был- единственным средство с помощью которого можно было бы перечеркнуть черный замысел Вениамина, и, пока эта возможность существует, для ее бывшего Минечки не будет ни сна, ни покоя, ни торжества одержанной преступным путем победы.
Ему во что бы то ни стало нужно уничтожить передатчик. Для этого достаточно разбить его о камни, как был разбит джампер. И тогда она окажется в полной власти этого негодяя, вздумавшего подкупить ее любовью и ласками!
Этого нельзя было допустить. Надо было остановить Вениамина. Но как?!
И тут взгляд ее упал на мирно лежавший в стороне карабин. Ее карабин, из которого она впервые в своей жизни выстрелила несколько часов назад.
Не вставая с земли. Вира подтянула оружие к себе и щелкнула затвором, взводя курок. Потом положила ствол на плиту перед собой и прищурила левый глаз, ловя в перекрестие прицела спину Вениамина. Тот был уже близок к дверному проему отеля. Еще немного — и его уже не достать.
Палец Виры решительно нажал спуск, и карабин дернулся в ее руках точно так же, как дернулось тело Вениамина всего в шаге от входа в отель. Он, правда, не упал. В самый последний момент рука парня ухватилась за столб, подпиравший остатки прогнившего навеса над входом, и он удержался на ногах. Потом стал медленно-медленно поворачиваться к Вире, чтобы взглянуть на нее или чтобы что-то сказать, и тогда она выстрелила второй раз.
Вениамин упал.
Она бросила карабин и подбежала к тому месту, где он лежал.
Глаза парня были приоткрыты, а из отверстий в груди — видно, пули пробили тело навылет — двумя фонтанчиками выплескивалась почему-то не красная, а темно-багровая кровь.
Только теперь до Снайдеровой дошло, что он умирает.
— Веня! — сказала она, всхлипнув. — Минечка мой ненаглядный! Не надо, не умирай! Ладно, я согласна остаться здесь, только живи! И прости меня, ладно?
Вениамин приоткрыл глаза и произнес, делая длинные паузы между словами:
— Яблоки… стучат… слышишь… Вируся? А потом голова его безжизненно отвалилась в сторону.
— Слышу, Веня, слышу, — прошептала, глотая слезы, Вира.
Что-то неуловимо изменилось вокруг нее, и она рассеянно огляделась. Посреди неба торчала непонятно откуда взявшаяся иссиня-черная туча. Вокруг нее сияла светящаяся область, раскрашенная в тысячи цветовых оттенков. Зрелище было таким грозным, что в голову сами собой лезли всякие мистические мысли. Но все было намного проще: над островом собирался грянуть тропический ливень.
* * *Когда месяц спустя Виру и остатки имущества экспедиции номер триста дробь двенадцать забирал транспортный джампер, случайно оказавшийся в районе архипелага и перехвативший слабый сигнал бедствия с острова, название которого на карте было стерто, девушка уже знала, что в ней зародилась новая жизнь.
Первым ее побуждением было сразу после возвращения на континент избавиться от ребенка — срок еще вполне позволял, — но потом она решила рожать.
Ей хотелось, чтобы у нее родилась девочка, но это оказался мальчик. Вира назвала его Роном. Малыш был очень похож на своего отца. И всю последующую жизнь Вира Снайдерова боялась, что когда-нибудь в его душе оживут и дадут о себе знать те преступные гены Красавчика, которые стали причиной крушения их счастья.
К ее великому облегчению, этого не случилось. По крайней мере, при ее жизни.
ЭПИЗОД № 13. ЧЕТВЕРТОЕ ПОКОЛЕНИЕ ПЛАНА
Рон Снайдеров проснулся в кромешной тьме и сразу сел, чтобы не заснуть вновь. Сон оказался слишком коротким, чтобы изгнать из тела усталость, которая въелась в каждую клеточку организма подобно тому, как ржавчина въедается в кожу рук рабочего-металлиста с многолетним стажем.
Наконец он встал, пошатнувшись от легкого головокружения, вызванного хроническим недоеданием и недосыпанием, и тут же споткнулся обо что-то хрупкое и легкое, торчавшее острым углом в темноте рядом с топчаном. Сердце Рона невольно екнуло. Хрупкий и почти невесомый предмет был слишком дорог, чтобы раздавить или сломать его — пусть даже нечаянно, спросонья, из-за собственной неосторожности и этой проклятой вездесущей темноты.
Потому что это была скрипка.
Накануне вечером Рон возился с ней, шлифуя лебединый изгиб деки, до тех пор, пока сон не сморил его и сил уже не оставалось дотянуться до стола, чтобы положить на него Певчую Красавицу.
Ломая дрожащими пальцами спички, Снайдеров торопливо зажег керосиновую лампу, бережно, словно грудного ребенка, поднял скрипку с пола и с тревогой оглядел ее. Однако оснований расстраиваться не было: инструмент не пострадал от неуклюжести своего создателя.
??????????…
Рон усмехнулся. Мысленно он всегда отождествлял скрипку с живым существом, которое пока еще не обладало голосом и которое следовало научить говорить на языке музыкальных созвучий. Этим он и занимался, урывая время от сна. Как он горевал, когда три года назад скрипка, перешедшая к нему по наследству еще от прадеда, сгорела при ночном пожаре, уничтожившем значительную часть домашней утвари!.. Лишь по счастливому стечению обстоятельств семья Рона полностью не лишилась крова. Пожары стали настоящим бедствием для жителей больших и малых поселений. Человечество все больше пользовалось открытым огнем, хотя пожарных команд и средств пожаротушения становилось все меньше, а уставшие от работы в несколько смен люди вполне могли забыть о зажженной «керосинке» или лучине. Рассказывали, что отдельные любители сна умудрялись задремать, пока подносили зажженную спичку к свече или лампе. Впрочем, может, это следовало отнести к разряду хохм и анекдотов, тем более что устное творчество теперь процветало.
Оправившись от шока, вызванного утратой скрипки, Рон принялся искать замену своему бесценному сокровищу. Сначала опрашивал знакомых и соседей — не согласится ли кто-нибудь продать ему скрипку… в крайнем случае — виолончель. Наивно и тщетно было надеяться на успех. Из струнных инструментов к тому времени выжили лишь гитары и банджо, а они Снайдерова не интересовали. Даже если бы у кого-то и сохранилась каким-то чудом скрипка, за нее наверняка заломили бы баснословную цену. Например, годовой запас консервов.
