Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране
— У-а-а-у.
— Прекрати зевать, ибо это время пришло.
Она оглядела себя.
— Тогда, может быть, мне стоит переодеться?
— Да. И зови сюда остальных. Дела хватит на всех. Вылей на Дюка ведро воды и скажи, чтобы стер пыль с этого маленького трепача и сделал его работоспособным. Я нуждаюсь в новостях.
Доркас ошарашенно уставилась на него.
— Ты говоришь о стереобаке?
— Делай, что тебе говорят. Скажи Дюку, если эта штука через полчаса не будет в порядке, пусть подыскивает себе другое место. А теперь — брысь! Нам предстоит горячая ночка.
— Хорошо, — согласилась Доркас с сомнением в голосе. — Но сперва я должна померить тебе температуру.
— Молчи, женщина!
* * *Дюк подключил приемник как раз к тому времени, когда повторяли второе интервью с подставным Человеком с Марса. Комментарий включал в себя слухи о перелете Смита в Анды. Джубал сложил два и два и после этого до утра звонил разным людям. На рассвете Доркас принесла ему завтрак — шесть сырых яиц, вылитых в бренди. Он глотал эту смесь и размышлял о том, что одно из преимуществ долгой жизни то, что человек знаком со всеми мало-мальски известными персонами… и может в случае надобности позвонить кому угодно.
Харшоу смастерил хорошенькую бомбу, но не собирался отпускать чеку, пока сильные мира сего сами не вынудят его к этому. Он понимал, что правительство может снова запрятать Смита под замок на основании того, что тот неправомочен. Его собственное мнение заключалось в том, что Смит слабоумен по обычным стандартам и является психопатом с точки зрения медицины, что он жертва уникального, феноменального психоза, порожденного двойственностью ситуации: с одной стороны, воспитанием негуманоидной расой, а с другой — помещением в чуждое для него общество.
Но и слабоумие Смита, и его психоз мало заботили Джубала. Это человеческое животное сумело основательно и довольно успешно приспособиться к негуманоидному обществу… правда, будучи неразумным младенцем. Сможет ли оно взрослым, со сложившимися привычками и устоявшимся мышлением, приспособиться еще раз так же успешно? Ведь для взрослого это во много раз труднее. Доктор Харшоу намеревался узнать это: впервые за несколько десятков лет у него проснулся настоящий интерес к медицинской проблеме.
К тому же его приятно щекотала мысль о возможности сделать что-то наперекор сильным мира сего. Анархичность — это прирожденное качество каждого американца — была доминирующей чертой его характера. Предстоящая схватка с правительством планеты придала его жизни неизведанную доселе остроту.
Глава 11
Вокруг невзрачной звезды типа G-2, на краю средних размеров галактики, вращались, как и миллиарды лет назад, планеты, подчиняясь закону небесной механики, упорядочивающему пространство. Четыре из них были достаточно велики, чтобы их можно было заметить со стороны, остальные были так, огрызками, то одевающимися в феерические одежды больших, то пропадающими в черноте пространства. Все они, как это обычно бывает, были заражены той странно извращенной энтропией, что зовется жизнью; на третьей и четвертой температура колебалась около точки замерзания окиси водорода; вследствие этого, на обеих развилась жизнь, достаточно сложная, чтобы допустить контакт.
Древнюю расу марсиан, обитающую на четвертом огрызке, не слишком-то занимал контакт с Землей. Нимфы радостно носились по его поверхности, учились жить, и восемь из девяти погибали во время учебного процесса. Взрослые марсиане, разительно отличающиеся формами тела от нимф, толпились в сказочно прекрасных городах и были так же спокойны, как нимфы непоседливы… хотя их мозг жил богатой и насыщенной жизнью.
Взрослые не были освобождены от работы в человеческом смысле этого слова — они присматривали за планетой… рощам надо было говорить, когда и где вырастить нимф; прошедших «ученичество» надо было собирать в рощах, лелеять, оплодотворять; появившиеся в результате этого яйца надо было тоже лелеять, внимательно за ними присматривать, обеспечивать все условия для нормального их развития, а выполнивших свое предназначение нимф надо было уговаривать бросить свои ребячьи выходки и превратиться во взрослых. Все делалось в свое время, но это было для марсиан не большим «трудом», чем дважды в день прогуливать свою собаку для человека, управляющего в перерывах между этими прогулками корпорацией общепланетного масштаба… хотя для существ с Арктура-3 эти прогулки могли бы показаться единственной формой работы магната (раба этого пса).
И марсиане, и люди относились к жизненным формам, обладающим самосознанием, однако развивались они в совершенно разных направлениях. Все человеческие поступки, все человеческие мотивы, все человеческие надежды и страхи управлялись неудобным, но странно прекрасным способом репродуцирования и постоянно носили на себе его отпечаток. На Марсе было то же самое, но наизнанку. В основе марсианского способа лежала, как и во всей этой Галактике, двуполость, но у марсиан она имела такое отличие от земной, что понятие «пол» существовало лишь для земного биолога и начисто отсутствовало для психиатра. Марсианские нимфы были женщинами, а взрослые — мужчинами.
Но и те и другие были полами лишь функционально, и это никак не затрагивало психологию. Разделения на мужчин и женщин, управляющего жизнью людей, на Марсе попросту не существовало. На Марсе не было и не могло быть ни малейшей возможности «вступить в брак». Взрослые были громадны и напоминали первым людям, которые их увидели, буера под парусами; они были пассивны физически и активны умственно. Нимфы были толстыми пушистыми шарами, переполненными юношеской энергией. Между психологическими основаниями Земли и Марса не было никаких параллелей. Человеческая двуполость была и связывающей силой, и движущей энергией для любого проявления человеческой деятельности — от сонетов до уравнений ядерной физики. Если кто-нибудь подумает, что это преувеличение, пусть поищет в патентных бюро, библиотеках и картинных галереях то, что создали евнухи.
Марс, катящийся по своей дорожке, обратил мало внимания на «Посланца» и «Победителя». События произошли слишком недавно, чтобы их заметить. Если бы марсиане издавали газеты, каждый их выпуск приходил бы через год, не раньше. Контакт с иной расой ничего нового для марсиан не представлял; это случалось раньше, вот случилось и сейчас. Когда новая раса будет полностью грокнута (спустя земное тысячелетие или около того), тогда наступит время действовать, если будет такая необходимость.
Текущие события, важные для Марса, были совершенно другого сорта. Рассоединившиеся Старшие решили (почти между делом) послать человеческого птенца грокнуть, что в его силах, о третьей планете, и вернулись к более насущным делам. Незадолго до этого, примерно во времена земного Цезаря, марсианский писатель создал великое произведение искусства. Его можно было назвать и поэмой, и музыкальным опусом, и философским трактатом. Это была последовательность эмоций, выраженная трагическими и логическими средствами. Поскольку это произведение могло быть воспринято человеком примерно так же, как слепой от рождения воспринимает описание восхода солнца, не имеет смысла приписывать ее к какой-либо категории. Главное было в том, что писатель случайно рассоединился до того, как закончил работу.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)
