Михаил Ахманов - Недостающее звено
– Ты богатый человек, Абби, – молвил он.
– Разве это богатство! – водный банкир пожал плечами. – У Ошши из владения Янукерре три таких пещеры в разных Очагах, а у Загга одна, но величиной намного больше. Да и тут я мог бы держать столько воды, сколько не увезут все хффа кьолла Оммиттахи. Часть моих хранилищ пустует.
Присмотревшись, Тревельян увидел, что внутренность бассейнов выложена блестящим металлом. Он таинственно сиял сквозь воду, и пламя факела дробилось в этих зеркалах на множество отражений.
– Серебро?
– Да, Кахх. Твой учитель посоветовал мне покрыть камень тонкими листами. Сказал, что сладкая вода будет лучше сохраняться.
– Он прав. – Ивар поднял взгляд к сводам пещеры. – На твоем месте я бы обшил такими листами потолок. Если, конечно, это тебя не разорит.
– Не разорит. Этот металл – не вода и не пища. В предгорьях его много, и он бесполезен. Слишком мягкий для оружия.
Тольтарра смолк. Что-то ему нужно, подумал Тревельян, ощущая исходившие от Абби волны нерешительности. Шестое чувство подсказывало Ивару, что Абби, мошенник и хитрец, ищет способ его облапошить.
– Если бы ты открыл источник для этих бакку, и Оммиттаха, наш великий кьолл, тебе бы заплатил, то найденное принадлежало бы ему. Треть воды он отдал бы деревне, две трети забрал себе, – произнес наконец тольтарра.
– Я знаю. Обычай повсюду таков: кто платит хишиаггину, тот и хозяин воде.
– Если ты возьмешь плату из моих рук, и мои люди выроют колодец, хозяином буду я.
– Прокляни меня Камма, если не так! Мы вроде бы сошлись на одном широком браслете и одном тонком?
– Вы с Оммиттахой, – напомнил Абби, хитро усмехаясь. – А я – не великий кьолл, но всего лишь бедный тольтарра. Ты сам видишь, что мои запасы почти иссякли. – Он махнул в сторону бассейнов.
– Какая же твоя цена?
– Три тонких браслета.
– Так, – сказал Тревельян. – Пришли к тому, с чего начали!
– Четыре, больше не могу, клянусь благоволением Таррахиши! Вспомни, Кахх, ведь я тебя спас! Спас, помог отчиститься, накормил и напоил! И подумай еще вот о чем: ты проделал долгий путь и потерял много времени. Неужели уйдешь, ничего не заработав? Что скажет Ирри?
– Скажет, что я продешевил, – буркнул Ивар. Он уже не сомневался, что стал жертвой пары проходимцев, Абби и кьолла Оммиттахи. Ярость бакку, доведенных до отчаяния, была для них товаром, отличным поводом вступить в сговор и сбить цену. В Кьолле да и вообще на Пекле это не являлось чем-то удивительным; одни раванцы были глупы и злобны, другие – хитры, но все без исключения не забывали о собственной выгоде.
– Четыре тонких, – повторил тольтарра и зазвенел водными браслетами. – Еще дам тебе мешок маринованной дигги.
– Сам ее жри, – содрогнувшись, промолвил Тревельян. – Мне надо подумать. Если соглашусь, укажу тебе место на красном рассвете.
Ракшас, белое солнце, раньше вставал и раньше садился, чем огромный красный Асур, и потому на Раване были два восхода и два заката. Интервал между восходами двух солнц испытывал прецессию с периодом в сто двадцать тысяч лет, и когда-нибудь, в далеком грядущем, тут вообще не будет ночи, а только белый и красный дни. Но Тревельян искренне надеялся, что ему не придется наблюдать это любопытное явление.
– На красном! – Подтверждая договор, Абби омочил палец в воде и провел им по лбу Тревельяна. – Пойдем наверх, хишиаггин. Тут слишком холодно, и моя шкура уже примерзла к костям, а влага жизни не согревает рук и ног… Пойдем, я отведу тебя в опочивальню. Женщину прислать? Есть девки из торговых городов, а еще не очень тощие из местных… Хочешь?
– Лучше пришли пива и маринованной дигги, – обреченно сказал Тревельян.
* * *Ночью он выбрался из пещеры к отхожему месту, яме с брошенной поверх доской, и, сидя там, связался с Гурченко.
– Какие впечатления, стажер?
– Мрачные. – Из ямы тянуло едкой вонью, и этот запах напоминал о вчерашних неприятностях. – Я, собственно, хочу узнать про некого тольтарру Абби. Он говорит, что с вами знаком.
– Знаком, – подтвердил координатор.
– Что вы можете о нем сказать?
Тишина. Потом в вокодере, что был вмонтирован в браслет, прошелестело:
– Тот еще жук. Ты с ним, стажер, поаккуратнее. Если можешь, не входи в контакт.
– Поздно. Оммиттаха поручил меня его заботам.
– Хмм… И что?
– Воду я нашел, но это не вызвало у населения положительной реакции. Навозом забросали, – пожаловался Тревельян.
– Сочувствую. Меня тоже забросали… в первый раз.
– Зато теперь вы чрезвычайно популярны. Ходят тут всякие… что ни хишиаггин, так ваш ученик… двоих отпустили, одного повесили, другого забили камнями. Я получаюсь пятый.
– Если тебя повесят, практику не зачту, – строгим тоном предупредил координатор. – Воду ты нашел? Нашел! Теперь заставь их выкопать колодец. И гонорар получи. Не меньше широкого браслета!
– Дают четыре тонких.
– Это демпинговая цена. Торгуйся, стажер! Чему тебя в Академии учили?
Тревельян слез с доски и отошел подальше от выгребной ямы.
– Координатор?
– Да?
– Можно устроить маленькое чудо?
– Не рекомендуется.
– Это сработает на ваш авторитет и магический имидж. Я ведь здесь как положено представился, учеником Ирри. И еще объяснил, что мы взысканы Таррахиши и что он на нас обоих помочился, на вас и на меня.
– Я сам на тебя помочусь, если нарушишь инструкцию! Никакого самовольства!
– Точно, никакого, – подтвердил Тревельян. – Вот, связался, прошу разрешения… такое маленькое чудо… совсем крохотное… сущая безделица… – Он подумал и привел последний довод: – Ученика Ирри не должны забрасывать дерьмом. Ну, а если уж забросали, должен быть адекватный ответ.
Минуты две или три в вокодере слышалось только дыхание Гурченко. Потом он хмыкнул и произнес:
– Ладно, дьявол с тобой! Чудо так чудо… Расскажи, что собираешься делать.
И Тревельян рассказал.
* * *Когда огромный диск Асура начал всплывать над пустыней, Ивар, не прикоснувшись к утренней трапезе (после вчерашней дигги еще бурчало в животе), залез на утес поближе к пещере, подальше от деревни. Он поднялся не очень высоко, так, чтобы снизу не могли добросить камень, и, обнаружив небольшой карниз, встал там и вскинул руки к знойному небу. Отсюда селение просматривалось во всех деталях: убогие хижины, разбросанные на окраине луга, старый иссякший колодец, загоны хффа, которых еще не выгнали на пастбище, и очаги во дворах, сложенные из закопченных камней. В очагах тлел сухой навоз, луг был завален свежим дерьмом, и ароматы от них, смешиваясь с запахами выгребной ямы, грязной одежды и прокисшей дигги, творили столь мощную симфонию вони, что Тревельян едва дышал.
