Урсула Ле Гуин - Роканнон
Яхан передал Роканнону поводья и быстро отступил в сторону: Крылатый взвился в небеса, точно расправившаяся пружина. Весь день Крылатые летели с каким-то диким упорством, словно не чувствуя усталости, понимая, что лесистые предгорья сулят им славную охоту, а северный ветер лишь подгонял их. Все ближе подступали высокие темные холмы. Теперь и на равнине встречались деревья и даже небольшие рощицы — точно островки в бушующем море трав. Рощи сливались постепенно в леса с широкими травянистыми полянами. Еще до наступления сумерек путники опустились ка берег небольшого болотистого озерца, лежавшего среди лесистых холмов. Ольгьяр быстро распрягли Крылатых, сняли с них седла и поклажу и отпустили охотиться. Звери с ревом взлетели, сильно ударяя крыльями, и мгновенно исчезли в лесу.
— Теперь вернутся, только когда наедятся досыта, — сказал Роканнону Яхан. — Или же если господин Могиен подует в свой свисток.
— Иногда они с собой диких самок приводят, — добавил Рахо.
Могиен, Рахо и Яхан тоже ушли в лес — охотиться на «кроликов» с крыльями да и вообще на любую дичь; Роканнон тем временем отыскал несколько кустиков пейи и поджарил съедобные коренья на углях, завернув их в листья того же растения. Он привык обходиться тем, что дает сама земля, и ему это даже нравилось; дни непрерывного полета, чуть приглушенный постоянный голод, спанье на голой земле и холодные весенние ветры привели в прекрасное состояние его душу и тело, и он теперь вновь с радостью воспринимал все новое и необычное, что встречалось им в пути. Встав от костра, Роканнон заметил, что Кьо стоит у самой кромки воды — тоненькая фигурка, похожая на те тростинки, что торчали из озера чуть подальше от берега. Кьо не сводил глаз с гор, высившихся впереди, серых и неприступных; вокруг их вершин собрались, казалось, все облака этого мира и все молчание его небес. Роканнон подошел к фийяну и увидел на его лице странное выражение — смесь отчаяния и страстного любопытства. Кьо, не оборачиваясь, своим легким неуверенным голоском вдруг проговорил:
— Странник, ожерелье теперь снова у тебя…
— Да, хотя я все время пытаюсь его кому-нибудь передать, — улыбнулся Роканнон.
— Там, — фийян указал на горы, — тебе придется отдать куда больше, чем золото и драгоценный самоцвет… Что же отдашь ты там. Странник, на тех холодных высотах, среди серых камней? После жара костра в ледяном безмолвии… — Роканнон слышал Кьо, видел его лицо, однако не заметил, чтобы губы его двигались. По спине у него пробежал холодок, и он изо всех сил постарался «замкнуться», избавиться от этого мысленного прикосновения к его внутреннему «я», к самым сокровенным его чувствам. Мгновение — и Кьо обернулся, спокойный и улыбчивый, как всегда, и заговорил своим обычным голосом. — Там, за холмами, есть другие фийя, в лесах и зеленых долинах. Мой народ любит селиться в долинах; даже в здешних долинах живут фийя, лишь бы долины были невысоко и в них хватало солнца. Наверное, нам вскоре встретятся их селенья.
Эта новость всех очень обрадовала.
— А я уж думал, мы здесь больше и человеческой речи не услышим! — сказал Рахо. — Такая богатая красивая страна — и совсем нет людей.
Глядя, как в воздухе над озером танцует парочка похожих на стрекоз киларов с розовато-сиреневыми крылышками, Могиен сказал:
— Здесь когда-то тоже жили люди. Предки ангьяр когда-то давно бродили по этим землям — еще до того, как появились на свет Герои, до того, как были построены Халлан и высокий Ойнхол, до того, как Хендин нанес свой знаменитый удар, а Кирфиель погиб на Холме Оррен. Ангьяр, приплывшие сюда с юга на длинных лодках с драконьими головами на носу, обнаружили здесь своих родичей, тоже ангьяр, но диких, живущих в лесах и прибрежных пещерах, и белолицых… Ты же знаешь, Яхан, «Балладу об Орхогиене»…
На ветре верхом.
По травам ступая.
Касаясь волны морской.
Прямо к звезде ночной,
Тропою Лиоки взлетая…
— А тропа Лиоки, как у нас считается, ведет с юга на север. Описанное в этой балладе свидетельствует о том, что мы, ангьяр, сражались с дикими охотниками, которые называли себя ольгьяр, и победили их. Это был единственный родственный нам народ: ангьяр и ольгьяр составляют единое целое — лийяр. Но вот об этих горах в той песне вроде бы не сказано ничего. Она очень старая, эта песня; возможно, начало ее просто забыто. Может быть, и ангьяр тоже пришли из этих холмов? Красивая здесь страна — леса полны дичи, на холмах отличные пастбища, и для замков места отличные есть… И все же тут, похоже, сейчас никто не живет.
В тот вечер Яхан не стал играть на своей лире с серебряными струнами; и всем как-то не спалось, было тревожно — наверное, потому, что с ними не было Крылатых, а холмы вокруг стояли такие тихие, словно живые существа на них замерли от страха и всю ночь боялись шевельнуться.
Решив, что на берегу озера слишком сыро, уже на следующий день они двинулись дальше пешком, неторопливо, с остановками, успевая поохотиться и набрать свежих трав. В сумерках они вышли к холму, вся вершина которого была в странных буграх и рытвинах; похоже, под травой лежали руины замка. Приглядевшись, можно было определить очертания заросшего фундамента главного здания, двора и стен. Видимо, об этом замке даже в легендах памяти не сохранилось. Тут они и решили разбить лагерь, чтобы Крылатые легко могли найти их, когда наконец насытятся и вернутся.
Среди ночи Роканнон вдруг проснулся и сел. На небе светила только маленькая Лиока; костер совсем погас. Часового они не поставили. В нескольких шагах от Роканнона стоял Могиен, неподвижный и очень высокий в свете звезд. Роканнон сонно наблюдал за ним, удивляясь, почему это Могиен такой высокий и узкоплечий. «Странно, — подумал он. — Обычно в плаще ангьяр казались еще шире в плечах, потому что он свисал с них, точно крыша пагоды; впрочем, Могиен и без плаща был весьма широк в плечах и могуч. И почему это он все стоит там, да еще так странно ссутулившись?»
Человек медленно обернулся: нет, это был не Могиен!
— Кто там? — спросил Роканнон, вглядываясь в темное лицо; голос его в тишине прозвучал хрипло. Рядом с ним тут же проснулся и сел Рахо. Увидел незнакомца, схватился за лук и вскочил. За плечами высокого человека что-то шевельнулось — еще один такой же. И всюду вокруг них на заросших травой руинах под светом звезд высились такие же высокие, худые, молчаливые люди, в тяжелых плащах, с понуро опушенными головами. У костра, кроме Роканнона и Рахо, больше никого не было.
— Могиен! — крикнул Рахо.
