Гарднер Дозуа - Божье око
– И что вы собираетесь делать?
– Ваша раса обладает мощной потенциальной энергией. Лет через пятьсот, если не раньше, вы начнете прибывать сюда в больших количествах, чтобы захватить часть нашей территории. Мы должны быть во всеоружии и как следует изучить вас. Поэтому я приглашаю вас остаться здесь на постоянное жительство.
– Зачем? Я не понимаю...
– Я предлагаю вам стать симбиотом. Вы и ваша подруга – два качественных экземпляра с усовершенствованными генами и составите идеальную пару для размножения вида. Это существенно облегчит мне задачу. Отпадет необходимость выводить людей вегетативным путем.
– И вы полагаете, что я соглашусь предать свою расу и нарожать вам тут целые поколения рабов?
– Ваш выбор очень прост, капитан-доктор. Либо вы делаете это сознательно, оставаясь таким же мыслящим, полноценным человеком, либо превращаетесь в бессловесный подопытный материал, как в данный момент ваша подруга. Все функции как ее, так, и вашей нервной системы я возьму на себя.
– А что, если я покончу с собой?
– Это было бы очень нежелательно. Мне пришлось бы разрабатывать методику вегетативного размножения. Я вполне могу это сделать, но это вредно для моего организма. Я генетический артефакт, и во мне заложен предохранительный механизм, запрещающий мне использовать ресурсы Гнезда в собственных целях. Это было бы возвратом на ту же губительную стезю интеллектуального прогресса, по которой идут другие расы. По той же причине срок моей жизни ограничен тысячей лет. Я буду жить до тех пор, пока не угаснет вспышка вашей интеллектуальной энергии и вновь не восстановится мирное равновесие.
– И что тогда? – с горечью спросил Африэль. – Вы уничтожите всех моих потомков за ненадобностью?
– Нет. Мы ведь не уничтожили представителей других пятнадцати рас, также взятых нами для изучения в целях самозащиты. Взгляните вон на того мусорщика, который крутится возле вас и подъедает то, что вы выбросили из организма. А ведь пятьсот миллионов лет назад его предки наводили страх на всю галактику. Когда они напали на Рой, нас спасло только то, что мы выставили против них армию, состоящую из воинов их же расы, которых мы вырастили сами. Мы сделали их более сильными и сообразительными, чем их сородичи, и, естественно, они были преданы нам, поскольку не знали другой родины, кроме наших гнезд. Они дрались с такой яростью и отвагой, какие вряд ли можно было ожидать от наших собственных воинов. И если людям вздумается напасть на нас, мы, естественно, прибегнем к той же тактике.
– Люди – это совсем не то же самое, что другие расы.
– Разумеется, разумеется.
– И через тысячу лет мы останемся такими же. Когда вы умрете, наши потомки возьмут управление Гнездом в свои руки и будут здесь хозяевами. И темнота не будет нам помехой.
– Конечно. Зрение вам здесь не нужно. Как и многое другое.
– Вы оставите меня в живых и позволите учить моих детей всему, что я сочту нужным?
– Разумеется, капитан-доктор. По сути дела, мы оказываем вам неоценимую услугу. Через тысячу лет ваши потомки в нашем Гнезде будут единственными представителями человеческой расы. Рой бессмертен, но он щедр и позаботится о вас.
– Ты не прав, представитель Роя. Ты не прав в отношении интеллекта и в отношении человечества. Вы можете превратить в паразитов кого угодно, но не людей. Мы не такие, как все.
– Конечно, конечно. Так, значит, вы согласны?
– Да, я принимаю ваш вызов. И победа будет за мной.
– Вот и замечательно... Когда прилетят Инвесторы, ногохвостки им скажут, что вы убиты, и велят никогда сюда больше не возвращаться. Они и не вернутся. Следующими посетителями будут, по всей вероятности, посланцы человечества.
– И если я сам не успею вас победить, они довершат за меня мое дело!
– Возможно, возможно. – Голова снова вздохнула. – Хорошо, что вы согласились, капитан-доктор, а то и поговорить-то было бы не с кем.
Майкл Суэнвик. Слепой Минотавр
День клонился к вечеру, когда ослепленного Минотавра вели по берегу. Он плакал открыто, не стыдясь, забывшись в своей беспомощности.
Солнце отбрасывало тени, острые и черные, словно обсидиановый нож. Рыбаки поднимали глаза от сетей или глядели вниз, с мачт своих суденышек, и во взглядах их читалось сочувствие. Но не жалость: для этого слишком свежи были воспоминания о Войнах. Они были смертными, и его трагедия не затрагивала их.
Ловцы устриц отходили в сторону, умолкая, когда мимо них проходил косматый человекобык. Туристы из других миров смотрели вниз с ресторанных балконов на безмятежно серьезную маленькую девочку, которая вела его за руку.
Минотавр лишился зрения, но над ним разверзлась другая вселенная - вселенная звуков, запахов и прикосновений. Она грозила поглотить его, утопить во всей своей многосложности.
Там было море, вечное море с его нескончаемым грохотом и шепотом у берега и более быстрым, беспорядочным плеском у причалов. Едкий привкус соли на языке. Его мозолистые ступни неуклюже опускались на скользкие булыжники, а одной ногой он на мгновение ступил в неглубокую лужу с илистым дном и от солнца теплой, как мота, водой.
Он ощущал запах пропитанных креозотом свай, отработанных газов огромных челноков, с ревом взмывающих в небо из Звездного порта, процокавшей мимо потной лошади, запряженной в скрипучую повозку, от которой несло дневным уловом рыбы. От близкого гаража, откуда послышался щелчок и озоновое потрескивание сварочного аппарата. Крики торговцев рыбой и поскрипывание просмоленного такелажа перекрывали дребезжание серебряных приборов в кафе на террасах, а разгоняемый вентиляторами воздух был насыщен запахами мяса, кальмаров и жира. И конечно, цветы, которые маленькая девочка - неужели это была его дочь? - прижимала локтем к боку. И ощущение в его руке ее ладошки, слегка скользкой от пота, но прохладной и невинной.
Это не был мир замещающий, о котором говорили и который сулили слепому. Он был хаотичным и ошеломляющим, богатым и противоречивым в деталях. Вселенная стала громадной и бесконечно сложной с исчезновением света, одновременно сделав его маленьким и беспомощным.
Девочка вела его от моря, к ветхим лачугам неподалеку от бурлящего городского центра. Они миновали проход между стенами с осыпающейся штукатуркой - он ощутил их Шероховатость, слегка цепляясь за них боками; - и дворик, усыпанный гниющими отбросами. Минотавр, спотыкаясь, спустился потрем деревянным ступенькам и оказался в комнате, где уныло пахло старой краской. На полу под ногами слегка поскрипывал песок.
