Питер Уоттс - Морские звезды
Он кивает, а потом задумывается, видит ли она это.
— Да.
— Ты не… В последнее время ты вроде как ушел в себя, Фишер. Как будто забыл, каково это — быть человеком.
Он пытается рассмеяться, но подводит вокодер.
— Оно приходит и уходит, я так думаю. В общем, сейчас у меня… прояснение. Правильное слово?
— Тебе не надо было возвращаться, — автоматика выдирает даже намек на эмоции из ее слов. — Он сказал, что убьет тебя. Возможно, тебе лучше держаться от него подальше.
— Хорошо, — говорит он и думает, что так действительно лучше.
— Полагаю, я могу приносить тебе еду. Им на это наплевать.
— Все нормально. Я могу… рыбачить.
— Я вызову батискаф. Тебя заберут отсюда.
— Нет. Я мог бы добраться до суши, если бы захотел. Не так и далеко.
— Тогда я скажу, чтобы послали кого-нибудь.
— Нет.
Пауза.
— Ты не можешь одолеть весь путь до материка.
— Я останусь здесь, внизу… какое-то время…
Дно мягко рычит от судороги.
— Ты уверен? — спрашивает Лени.
— О да. — Рука болит, он не знает почему.
Кларк чуть сдвигается с места. На какое-то время тусклые отражения исчезают из ее глаз.
— Прости меня, Джерри.
— Хорошо.
Ее силуэт изворачивается, обернувшись лицом в сторону «Биб».
— Мне надо идти.
Но она не уходит и не произносит ни слова. Молчит почти целую минуту.
А потом:
— Кто такая Тень?
Опять тишина.
— Друг. Когда я был маленьким.
— Она много для тебя значит. — Это не вопрос. — Хочешь, чтобы я послала ей сообщение?
— Она умерла, — говорит Фишер, удивляясь тому, что все время знал об этом.
— О.
— Я не хотел. Но у нее были свои мама и папа, понимаешь, и тогда зачем ей понадобились мои? Она вернулась туда, откуда пришла. Вот и все.
— Откуда пришла, — едва слышно жужжит Лени.
— Это не моя вина.
Говорить очень трудно. Раньше было гораздо легче.
Что-то касается его. Лени. Ее ладонь на его руке, и он знает, что это невозможно, но чувствует тепло тела сквозь костюм.
— Джерри?
— Да.
— А почему она не хотела возвращаться в свою семью?
— Говорила, они делали ей плохо. Постоянно говорила об этом. Вот так она и проникла к нам. Пользовалась этим. Прием срабатывал всегда…
Не всегда, напоминает ему Тень.
— А потом она вернулась обратно, — бормочет Лени.
— Я не хотел.
Какой-то звук доносится из вокодера Кларк, и он понятия не имеет, что тот значит.
— Брандер же прав, так. Насчет тебя и детей.
Каким-то образом Фишер понимает, что она его не обвиняет. Просто проверяет.
— Это то, что ты… делаешь, — рассказывает он ей. — Когда действительно кого-то любишь.
— О, Джерри. Ты больной на всю голову.
Цепь щелчков слабо раздается из машины в его груди.
— Они меня ищут, — говорит Кларк.
— Хорошо.
— Будь осторожен, ладно?
— Ты можешь остаться. Здесь.
В ответ — молчание.
— Может, я буду иногда тебя навещать, — наконец жужжит она.
Поднимается в воду и отворачивается.
— Прощай, — говорит Тень.
В первый раз она подает голос с тех пор, как залезла внутрь, но Фишер не думает, что Лени заметила разницу.
А потом Кларк исчезает. На какое-то время.
Но она приходит сюда постоянно. Иногда совсем одна. Он знает, это не конец. А когда Лени станет плавать туда-сюда с остальными, исполняя обязанности, которые раньше что-то значили и для него, то Джерри будет рядом, но там, где его никто не увидит. Проверяя. Убеждаясь, что все в порядке.
«Как ее собственный ангел-хранитель. А, Тень?»
Парочка рыб смутно мерцает в отдалении.
«Тень?..»
БАЛЕТ
ТАНЦОР
Неделю спустя на батискафе прибывает замена Фишеру. В отсеке связи уже никто не наблюдает за процессом; машинам наплевать, есть ли у них зрители. Неожиданный лязг эхом разносится по станции, и Кларк стоит совершенно одна в кают-компании, ожидая, когда откроется люк в потолке. Наверху шипит сжатая кислородно-азотная смесь, выдувая морскую воду обратно в бездну.
Люк откидывается. Зеленое сияние изливается в комнату. Он спускается по лестнице, гидрокостюм запечатан, открыто только лицо. Глаза, уже спрятанные за линзами, кажутся невыразительными стеклянными шариками. Но почему-то они не настолько мертвы, насколько должны бы. Что-то пристально смотрит сквозь белые скорлупки, и оно почти светится. Слепые белки сканируют помещение, словно радар. Останавливаются на Лени.
— Ты — Лени Кларк?
Голос чересчур громкий, слишком нормальный. «Мы тут разговариваем шепотом», — только сейчас понимает она.
Они уже не одни. Лабин, Брандер, Карако появились на краю зрения, просочившись в комнату безразличными привидениями, и ждут, заняв позицию по краям помещения. Замена Фишера, кажется, даже не замечает их.
— Меня зовут Актон, — говорит он Кларк. — И я принес вам дары из мира небесного. Узрите!
Он протягивает сжатый кулак и открывает его ладонью вверх. Кларк видит пять металлических цилиндров, каждый не больше двух сантиметров в длину. Актон медленно, театрально поворачивается, показывая безделушки остальным рифтерам.
— По одному на каждого. Они вставляются в грудь, рядом с водозаборником.
Над головой стыковочный люк с хлопком закрывается. Позади нее посткоитальная дробь металла о металл возвещает о бегстве скафа на поверхность. Они ждут несколько секунд: рифтеры, новичок, пять новых устройств, которые еще больше растворят их человеческую сущность. Наконец Кларк протягивает руку, дотрагиваясь до одного, и ничего не выражающим голосом спрашивает:
— Что они делают?
Актон резко сжимает пальцы, оглядывает каюту со слепой проницательностью и отвечает:
— Ну, мисс Кларк, они скажут нам, когда мы умрем.
В отсеке связи он рассыпает цилиндрики по контрольной панели. Лени встает позади него, заполняя помещение. Карако и Брандер смотрят сквозь открытый люк.
Лабин исчез.
— Программе всего четыре месяца, — начинает Актон, — но они уже потеряли двух человек на «Пикаре», по одному на «Кусто» и «Линке», и Фишер получается пятый. О таких успехах миру явно не хочется громко сообщать, а?
Никто ничего не говорит. Кларк и Брандер стоят невозмутимые и спокойные, Карако переминается с ноги на ногу. Актон проводит пустым блестящим взглядом по всем троим.
— Боже, а тут веселая компания. Вы уверены, что у вас на станции только Фишер в ящик сыграл?
![Ольга Елисеева - Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата]](/uploads/posts/books/51687/51687.jpg)
