Виктория Гетто - Волк. Молодость.
— Нет. И быть не может. Неукротимый — мудрый государь, и принял законы.
Она с издевкой кривит полные сочные губы в ухмылке:
— Законы! Законы есть и у нас. Но они — только для простонародья! Для нас, аристократов, закон — наше желание!
— Нет.
— Что значит — нет?
— Закон един и справедлив для всех. Будь ты аристократом, или последним сервом — закон суров, но это закон. Если ты украл, то независимо от происхождения, будешь наказан по степени своей вины. Если ты предал — виселица тебе обеспечена. Если ты изнасиловал и на тебя донесли — тебя кастрируют. А потом посадят на кол. В Империи с этим строго. Потому что нечестный судья, вынесший пристрастный приговор, получает то, что избежал его подзащитный. Наши принципы просты и понятны каждому: не воруй, не лги, трудись усердно. На них стоит Империя, и стоять будет.
— Всё это слова! А на деле…
— На деле точно так же, Ираи. Я бы рекомендовал вам поездить по Империи, посмотреть на жизнь в ней своими глазами, а не слушать всяких болтунов…
Похоже, что доса приходит в себя. Алкоголь уже расщепился организмом, и она принимает нормальный вид. Даже натягивает вновь своё покрывало вдовы на голову, пряча роскошь медового цвета. Замолкает, о чём то размышляя.
— Хотите съесть чего‑нибудь ещё, Ираи?
Женщина вздрагивает, окидывает взглядом ломящийся от яств стол, потом отрицательно качает головкой:
— Мне стыдно…
— Того, что вы сейчас сыты, а тысячи жителей Тираса опять лягут спать голодными? Этого?
Она опускает голову, слабо кивнув в знак согласия. Что же, хватит стелить пух, пора поспать и на досках, как говорится…
— И вряд ли смогут поесть завтра, и послезавтра, доса дель Спада.
— Почему?!
Женщина с ужасом смотрит на меня. Поясняю с холодным и спокойным лицом:
— Я — командир Императора. Моя цель — покончить с этой войной как можно скорей и с наименьшими потерями. Естественно, что со стороны Империи. Враги же должны потерять как можно больше людей. Поэтому я не собираюсь класть головы своих солдат в бесплодном штурме, а стану в осаду. И буду держать её до тех пор, пока вы либо не сдадитесь сами, либо не вымрете с голода. Вы видели глаза умирающего от голода ребёнка? Нет? Могу вам гарантировать — увидите. Потому что, клянусь вам, ни одной крошки продовольствия в Тирас не попадёт.
— Скоро подойдёт большой отряд из Рёко! И осаду снимут!
— А многие ли доживут до этого? И вы уверены, что победят они, а не мы!
— Их двадцать тысяч! И у них боевые мамонты!
— Империя умеет воевать с этими зверьми. Слово дворянина. А двадцать тысяч… Что же, думаю, вы имеете право знать — недавно вы упомянули, что проходящий недавно отряд выгреб все запасы продовольствия. Вы помните его численность?
Маркиза кивает.
— Знаете, скольких я потерял, когда уничтожил их до последнего человека?
— Откуда?!
— Ни одного. Вы можете выйти и спросить любого из солдат, офицеров, обозничих — все назовут вам одну цифру: ноль. Ни один фиориец не был даже ранен сколь‑нибудь серьёзно.
Женщина бледнеет, умолкает надолго. На целых пять минут. Потом испуганно спрашивает:
— Если мы сдадимся сами, вы многих казните?
— Ни одного. Кроме тех, кто поддерживал старую власть.
— Но и я тоже их сторонник!
— Простите, я неверно выразился, доса дель Спада. Казним агентов Тайных Владык, их слуг. Остальные жители не пострадают.
— А что с продовольствием?
Улыбаюсь:
— Разбив рёсцев, мы захватили много еды. Намного больше, чем нам требуется. Думаю, мой интендант не станет возражать, если мы поделимся с вами трофеями…
Она вновь замолкает, настороженно глядя на меня. Я же с отсутствующим видом гляжу на горящую свечу в подсвечнике. Наконец женщина принимает решение. Она встаёт, я, естественно, тоже. Её головка склоняется в поклоне:
— Я, маркиза дель Тирас, доса Ираи дель Спада, прошу вас, Серг дель Стел, барон дель Ниро, принять капитуляцию моего ленного города и окрестных земель…
…Уф…
— При одном условии, доса дель Спада.
Она испуганно вскидывает глаза, выпрямляется, бледнеет, и я успокаиваю женщину:
— Знаете, в Империи есть такой обычай — после еды пьют натту со сладостями. Мы с вами поужинали, а вот сладкое забыли. Составьте мне, пожалуйста, компанию в этом занятии?..
Мда. Видели бы вы её глаза!..
Глава 10.
— Каждому, кто принесёт десять живых мышей и сдаст их солдатам Империи, будет выплачено два диби!
Городской глашатай ещё раз всмотрелся в текст, написанный на листе бумаги, почесал голову, потом ещё раз посмотрел, повёл плечами и жалобно произнёс:
— Честное слово, люди! Там так и написано!
Громовой хохот собравшейся толпы разрядил напряжение — от первого указа победителей жители Тираса ожидали чего угодно: массовых реквизиций, контрибуций, объявления о казнях и карах, грозящих им. Но только не такого: командующий имперскими войсками объявил награду за обыкновенных живых мышей, которых полно в каждом амбаре или гумне. Он что, сумасшедший? Впрочем, стоящие возле зачитавшего приказ герольда, солдаты одним своим видом внушали почтение и подтверждали правильность услышанных слов. Тот вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха, затем развернул второй лист, который ему протянул высокий военный:
— Сим подтверждается, что город Тирас берётся под руку Империи и обязан принести клятву верности Фиори. На территории города действую законы Атти Неукротимого, вводится равная ответственность перед законом для всех сословий, отменяется долговое рабство…
Восторженный рёв донёсся, казалось, до самых небес.
— Отменяется право первой ночи, отменяется барщина и оброк. Отныне каждый серв, простолюдин, подмастерье или ученик купца имеет право покинуть своего хозяина без выкупая, при отсутствии к таковому претензий у власти. Всем детям, начиная с семи лет, надлежит обучаться в школах со второго осеннего месяца и до второго весеннего месяца.
Вопли толпы стали ещё громче.
— Далее — никто не может быть наказан, казнён или убит иначе, чем по постановлению Имперского Суда либо приказа военных властей…
Восторженные крики стали потише, но не прекратились.
— И последнее — в связи с бедственным положением города командующий Восточным Фронтом капитан Серг дель Стел принял решение о бесплатной гу–ма–ни–тар–ной…
Глашатай произнёс незнакомое слово по слогам.
- …Помощи. Главам городских кварталов, старостам окрестных сёл немедленно, в течение дня, подать списки всех жителей под их началом, в которых указать количество едоков в семье, их пол и род занятий. Попытка скрыть что‑либо карается по законам военного времени казнью через повешение.
