Сергей Щепетов - Прайд Саблезуба
В общем, эту тяжелую, мокрую, вонючую шкуру Семен на себя напялил. И начал ежиться, содрогаться и подвывать от безысходности. Потом, постепенно и медленно, отогрелся и даже начал ощущать некоторый комфорт. И как только он его ощутил, дождь прекратился, а в прибрежных зарослях справа по борту стали появляться просветы. «Помогло!» – усмехнулся Семен и вовсю заработал веслами.
Разгружать лодку пришлось метрах в трех от берега, а груз перетаскивать – увязая чуть ли не по колено в раскисшем грунте дна. Потом он долго рыскал по берегу в поисках чего-нибудь сухого и мелкого, что сгодилось бы в качестве растопки. Судьбу Семен решил больше не искушать и, прежде чем заняться костром, выломал пять длинных палок, связал их концами и воздвиг свой походный вигвам, придавив низ покрышки камнями. Этот прием тоже проходил по разряду «полевой магии» – для сохранения хорошей погоды.
Миг блаженства все-таки настал: Семен сидел у костра, щурился от дыма, глотал мягкие кусочки чуть подваренного мяса и запивал их бульоном из миски. С краю на углях булькал горшок, в котором дозревала вторая порция. «Надо будет и рыбу сегодня доесть, – лениво думал Семен, – а то стухнет до завтра. Впрочем, ладно, буду тогда на нее раков ловить, если они здесь водятся. До чего же вкусно… Вот люди будущего привыкли во все сыпать соль – им кажется, что так вкуснее. А на самом деле они ею забивают все тонкие вкусовые оттенки продукта. Даже простое мясо имеет этих оттенков десятки. Или, скажем, приправы разные… Вот Юрка, помнится, обожал кетчуп. Вещь, конечно, хорошая: что ею ни залей – мясо, гречку, рис, макароны, резаную туалетную бумагу, – все будет съедобным. И все одного вкуса – вкуса этого самого кетчупа. Вообще, складывается впечатление, что чем меньше народ ест мяса, чем больше употребляет растительной пищи, тем охотнее и обильнее он использует соль и специи. Вот наши северные народы, да и многие скотоводческие, как-то раньше без всего этого обходились, часто и соль не использовали. Правда, несоленую икру есть обидно, но это сугубо психологический эффект.
Эх, полежать бы после сытного обеда, восстановить, так сказать, силы, да не на чем: земля сырая, а шкура еще не просохла. Придется у костра сушить, иначе спать не на чем будет. Кроме того, надо вытащить лодку и найти пробоину, обжарить оставшееся мясо и подвесить его в вигваме, чтобы непогрызли. Нужно проверить крепеж у арбалетных болтов, да и сам арбалет подсушить – не полезно ему быть мокрым. А еще… В общем, дел по горло, а сил нет. Но надо…»
Начать Семен решил с оленьей (или антилопьей?) туши – пока мухи не засидели. Он поднялся, подошел к грузу, сваленному у самой воды, вновь опустился на корточки и озадаченно почесал затылок:
– Это что же должно значить, животное?
Спасенный им зверь старательно вылизывал оленье мясо там, где оно было освобождено от шкуры. Пара кусочков мякоти, которые Семен ему отрезал, были обмусолены, изжеваны, но не съедены. Чесание затылка озарения не принесло, и Семен стал разглядывать свой укушенный во время спасательных работ палец. Следовало признать, что, несмотря на сильные ощущения, целостность кожного покрова не нарушена. «Та-ак, – соображал Семен, – это явный хищник: зубов полно, но мясо не глотает, только кровь слизывает, и палец прокусить не смог. Двигается как-то странно, и морда… Лапы толстые… Гос-споди!»
– Так ты что?! – возопил в голос Семен. – Ты детеныш, что ли?! Сосунок?! Этого мне только не хватало…
Да, было от чего вопить и хвататься за голову. Столько сил потрачено, и все зря. Память хранит, конечно, массу историй из жизни другого мира о том, как лишившегося матери звереныша выкармливали из бутылочки с соской. Да и среди людей одно время была мода на искусственное вскармливание – чтобы, значит, сохранить женщине красоту бюста. Ну люди, они извращенцы известные, а вот животные… Ведь в природе все гармонично и просто – жестокость тут ни при чем. Размножаются все – и слоны, и мыши. Одни, кажется, раз в три года, другие чуть ли не раз в месяц. Но чтобы на данной территории количество слонов и мышей было постоянным, из всего потомства в итоге должны уцелеть лишь две особи – те, которые заменят маму с папой. Остальные обречены – по статистике. Идет отбор на живучесть и везучесть. Вот этому зверьку не повезло, и лучшее, что для него можно сделать, – это добить, чтобы не мучился.
«Ну да, добить… Как же… Помнится, один знакомый лоурин из рода Волка тоже все просил его добить, а в итоге вождем племени сделался. Но то был человек – ему хоть жвачку в рот можно было запихивать. А с этим что делать? Ни бутылки, ни соски у меня нет, как впрочем, и молока».
– Ты что за зверь-то? – спросил Семен, не надеясь на ответ. Взял зверька за шкирку, поднял и начал рассматривать. Тот не сопротивлялся. – Та-ак: шерсть короткая, желтовато-серая или какая-то бежевая, что ли… Ни полос, ни пятен не наблюдается, разве что спина потемнее. Туловище довольно длинное, но не чрезмерно, лапы толстые и когтистые, причем передние, кажется, развиты сильнее, чем задние. Морда удлиненная, но не заостренная к носу, лоб высокий, уши маленькие и приостренные. Глаза большие с круглыми зрачками. Хвост совсем короткий и какой-то нефункциональный. Самец.
Вот, помнится, на двери нашей лаборатории изнутри был привешен календарь. И на нем большая цветная фотография щенков какой-то смешной породы – женщины на них смотрели и умилялись. Так вот: по экстерьеру данное животное именно тех щенков и напоминает – очаровательное создание. Беда в том, что я в зоологии дуб дубом – можно и память не напрягать, поскольку в ней почти ничего нет. Существо явно из хищных, а не травоядных – это несомненно. Оно имеет отношение к… Впрочем, лучше по методу исключения: может, это медвежонок? Вряд ли – бурых медвежат я видел, они не такие, а «пещерные» вряд ли от них сильно отличаются. Тогда волчонок? Н-ну, в принципе… Здешние волки отличаются от более поздних только размерами – это один и тот же вид. Волчат крупных полярных волков я никогда не видел, так что… Собственно говоря, возражений тут два: все-таки он крупноват для волчьего сосунка, и хвост… И у волков, и у собак хвосты длинные. Бывают, конечно, бесхвостые породы друзей человека, но, кажется, это потому, что друг-человек им хвосты в детстве отрезает. Может, этому хвост отгрызли браться и сестры? Вряд ли… Да и вообще, это существо почему-то навевает мысль не о псовых, а о кошачьих. Впрочем, в составе мамонтовой фауны были звери, которых я и самих-то не могу представить, не только их детенышей. Ну, например, гигантская гиена: название у нее некрасивое, а детеныши вполне могут быть очаровательными. У нее обязательно должны быть нехилые зубы и мощные челюсти – у этого существа они, наверное, с возрастом именно такими и станут. Еще был совсем непонятный зверь – «гигантский ленивец», но он, кажется, водился только в Америке и был травоядным. А что мы имеет по кошачьим? Тигр, лев, пантера, гепард, леопард, барс, вымершие саблезубые кошки… В общем-то, наверное, детеныш вполне может оказаться тигренком или львенком, но опять-таки смущает хвост – и у львов, и у тигров хвосты длинные. Из бесхвостых кошек вспоминается только рысь. Вообще-то, я ее лишь на картинках видел да чучело в музее. Меня туда мама водила, и я, помнится, все удивлялся, что рысь оказалась маленькой и с виду нестрашной. Вообще-то, пожалуй, это ближе всего, но размеры?! Может быть, в каменном веке водились гигантские рыси? Что-то не припомню… Ну, ладно, все равно умнее ничего не придумается – пусть будет рысенок. Что с ним делать-то?»
