Эугениуш Дембский - Кто осмелится не сделать подарок Санта Клаусу
Она радостно хлопнула в ладоши.
- А ты сколько рассчитываешь выиграть?
Михаэлина улыбнулась и замерла с полуоткрытым ртом. Потом она хихикнула.
- Как можно больше, бабушка. Устрою собственную пивную, и через несколько лет - все будет чика в чику.
- Все будет прекрасно, - машинально поправила Сауннел. - А чика в чику может только что-то подходить.
Она посмотрела на внучку, слегка прищурив глаза, словно пытаясь ее оценить или же призадумавшись над ее словами, планами, уверенностью в своей правоте.
- Ладно, едем к твоему хитрецу Сургебу, - наконец сказала Сауннел.
Но думала она о чем-то совсем другом, и даже, похоже, хотела о чем-то спросить.
Михаэлина решила больше не приставать к бабушке. Если ее разозлить, то последствия могли быть достаточно печальны.
*
Вечером все было как обычно. Пары, постоянные и временные, сидели рядом: расположение пар и отдельных особ зависело от того, кто с кем хотел поговорить после сытного ужина. Михаэлина читала где-то, а может ей это говорил кто-то из нянек, что когда-то мужчины сидели по одну сторону стола, а женщины по другую. Стол был застелен длинной скатертью, и у сидевших за ним можно было увидеть лишь верхнюю часть тела. Все это было сделано для того, чтобы взрослые мужчины могли, перепив пива, не покидая компании, опустошить мочевой пузырь. Для этого тогда там был установлен каменный лоток, по которому во время пиров текла вода. Потом настало время правления Чарллиней и та объявила, что подобный обычай унижает женщин и от него пришлось отказаться.
За столом царил гомон. Три дюжины взрослых и горстка детей увлеченно ужинали, обращая друг на друга внимание только в перерывах между кусками, однако этого хватило чтобы под высоким сводом зала пробудилось эхо, которому не могли повредить умышленно для этого развешанные флаги, ленты и перевязи.
- Обрубок дерева...
- Безусловно, сушильни необходимо увеличить!
- Задрал шесть вот-вот готовых принести приплод овец, одного лоцмана, и черт побери, барана - производителя. Эту стаю необходимо уничтожить...
- Кто такой лоцман?
- Золотце, это именно то, о чем ты думаешь. Кастрированый баран, который хочет, но не может, а только указывает овцу, которую...
- Эй, где вино
- Безусловно забрали!
- Убери отсюда эту куколку, а то ее платье превратится в грязную тряпку...
Михаэлина сьела два блинчика и выпила холодный и сладкий коктейль. Обнаружив в нем маленькие косточки, она стала их по одной раскусывать и лакомится скрывавшимися в них зернышками.
Стараясь не обращать на себя внимания, девочка прислушивалась к разговорам взрослых, в надежде найти в них нечто для себя интересное. Однако, сегодня, говорили о том, о чем рассуждали почти всегда: посевы, урожай, запасы, кладовые, усушка, копчения, маринады, соусы, запасы, запасы и запасы... Был момент, когда ей стало интересно, когда Обсаеде предложил увеличить численность патрульных отрядов, однако все с ним очень быстро согласились и на этом тема, способная вызвать спор, была оставлена.
А потом Михаэлина, уже приготовившаяся было отойти от стола, и присоединиться к кучке сидевших в углу на груде шкур девочек, перехватила многозначительный взгляд бабушки.
Михаэлина решила, что ей надлежит присоединиться к детям и сделать вид будто ее интересуют куколки, а также игрушечные повозки, надеясь что никто этого не заметит, не обратит внимания или выполнить предупреждающий маневр. Проще говоря - демонстративно уйти, а потом быстро вернуться на галерею. Она уже поступала так несколько раз, однако боялась, что ее примерное поведение может возбудить чьи-то подозрения. В свою очередь, бабушка была настолько хитроумна, что вполне могла отправить детей спать, для того чтобы спровоцировать ее на подслушивание и подглядывание. Что же делать?
Михаэлина встала и улыбнулась матери.
- Я отправляюсь спать, - она сморщила нос, а потом еще раз улыбнулась. - Пока.
Сделав всем книксен, Михаэлина ушла. У себя в комнате, она сняла платье и одела мягкий, темный тренировочный костюм. Вешая платье в шкаф, она заметила, что кто-то из слуг принес отремонтированную клавитатуру для работы с локалкой. Уголок, отбившийся, когда попугай столкнул ее со стола, был кем-то из обитавших в замке умельцев заменен кусочком кости зеленого слона. Причем, это уже была третья такая вставка. Еще немного и случится то, что по словам Даена обязательно должно случится: уцелевшее станет всего лишь фрагментами клавиатуры из местных материалов.
Михаэлина легла на кровать и для того чтобы создать видимость, будто ее использовали, по ней покаталась. Подождав еще немного, она выскользнула в коридор и неслышно, словно луговой свистун, прокралась к двери на галерею в зале собраний. Маневр ей предстояло совершить достаточно трудный. Какой-то идиот расположил двери так, что их было видно почти с каждого места зала. Открывать их было рисковано, однако остальное было гораздо легче - лечь на доски и придвинуть лицо к частоколу поддерживающих перила столбиков, чтобы видеть все и всех, а слышать не только малейший шорох, но словно бы даже и мысли.
Михаэлине это удалось. Она вытянулась на полу и поскольку тепло от камина уже нагрело доски, ей было хорошо и сухо. Взрослые закончили ужин. Служанки убирали посуду, слуги доливали в кубки вино и пиво. Несколько демонстративных порок научили их, что собирая посуду, не стоит набрасываться на объедки на глазах господ, и слуги делали это в коридоре или же тайком, по возможности незаметнее. Впрочем, делалось это скорее по обычаю, поскольку в Бредгоне никто не голодал.
Несколько женщин пересело и навалившись на стол, перешептывались между собой. Кто-то из мужчин захохотал и отодвинулся от стола, словно бы ему было мало места для смеха. Ножки кресла неприятно скрипнули но каменному полу.
Сауннел неожиданно встала и кинув на подлокотник салфетку, которой только что вытирала губы, подошла к креслу, стоявшему во главе стола и уселась в него, давая тем понять, что собирается сказать нечто важное. Сидящие поблизости повернулись к ней и замолчали. Один за другим, взрослые прекращали разговоры, словно бы под влиянием волны тишины, распространяющейся к дальнему концу стола, и наконец Гала, стукнула разболтавшуюся Поолку и тогда среди взрослых действительно наступила тишина.
Побарабанив пальцами по столу, бабушка приказала:
- Отошлите детей.
Она не любила всяческих вступлений, предисловий и предуведомлений. Ей просто необходимо было кое-что сообщить, она собиралась это сделать и не более. Две женщины поспешно встали и направились: одна, к дверям, чтобы кликнуть слуг, другая к группке детей в углу, к последнему оплоту голосов и смеха в зале. Тремя минутами поздней, в зале не осталось никого моложе Каутена, а ему было уже девятнадцать лет.
