Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09
И все же Йон постарался скрыть свои чувства, чтобы показать, что он человек солидный и надежный.
— Конечно, — сказал он. — Я согласен.
— Тогда тебе придется заплатить вступительный взнос.
Йон машинально сунул руку в карман джинсов, где лежала мелочь.
— Сколько?
— Одна вещь викингов.
Взгляды обоих мальчишек одновременно устремились к цепочке для ключей, на которой болтался игрушечный меч. Один миг — и память Йона перенесла его в прошлое: спокойные, неторопливые, казавшиеся бесконечными воскресенья, когда отец водил его в свой любимый музей и позволял часами глазеть на драккары с носами в форме драконьих голов, на тяжелые мечи и окантованные железом деревянные щиты.
На всю жизнь Йон запомнил свой десятый день рождения. Отец повел его в музейную лавку сувениров и разрешил выбрать себе любой подарок в пределах десяти долларов. Йон взял в руки меч и с тех пор никогда не расставался с ним.
Помнил Йон и последнюю ссору родителей, которую он ненароком подслушал через тонкую перегородку своей спальни. Голос отца звучал так же спокойно и твердо, как всегда, но в словах чувствовалась такая горечь, что сердце Йона невольно сжалось от горя.
— Я знаю, почему ты решила сбежать, — говорил отец. — Ты думаешь, что если уедешь достаточно далеко, то сумеешь оборвать ту нить, которая связывает меня с моим сыном. Ошибаешься… Он знает, что я его отец и что я всегда буду любить его. Ты можешь лгать ему, можешь даже сама поверить в собственную ложь, но твое прошлое последует за тобой, куда бы ты ни направилась. И я всегда буду отцом собственного сына…
Снова, как тогда, Йон почувствовал, что его глаза защипало от слез.
— Эгей! Земля — Йону Скеллу!.. — Голос Эрика прорвался сквозь пелену воспоминаний. — Так ты собираешься вступать в клуб или нет?
— Я хотел бы вступить, — ответил Йон. — Но меч отдавать не согласен.
Эрик смотрел на него с нескрываемым недоумением; Йон почувствовал необходимость объясниться, но слова не шли на язык. Еще никогда и ни с кем он не обсуждал развод своих родителей.
— Мне его подарил папа. Мы теперь будем редко видеться, так что…
— Твои родители разошлись?
Йону не хотелось вдаваться в подробности, и он раздраженно ответил:
— Может, возьмешь вместо меча что-нибудь другое?
— Только не откусывай мне голову, парень! — Эрик Скалассон небрежно оперся о стеклянную витрину, где спали древние клинки викингов. — Меч все равно останется твоим. Просто, когда он тебе не нужен, он будет храниться в нашей крепости под замком. Что ты на это скажешь?
Йон осторожно кивнул.
— У меня тоже есть одна особенная вещь, которую я буду хранить в нашей крепости. Я нашел ее в прошлом году в самом дальнем углу подвала и еще никому не показывал. Это вещь викингов — на ней их письмена и вообще…
В Йоне благоговейный восторг боролся с сомнением.
— Ты уверен, что это письмена викингов?
— Абсолютно. Идем со мной — я тебе все покажу.
Воздушная крепость Скалассона была выстроена на толстом горизонтальном суку могучего кряжистого дуба. От деревянного помоста приятно пахло свежеструганым деревом; светло-коричневые доски пестрели темными глазками сучков, а блестящие шляпки гвоздей еще не успели заржаветь от утренних рос. К перилам, ограждавшим помост со всех четырех сторон, льнула густая дубовая листва, заслонявшая небо и надежно скрывавшая платформу от посторонних взглядов.
Сидя на корточках на дощатом полу, Йон Скелл машинально ощупывал висящий на поясе оловянный меч и молча смотрел, как Эрик вытаскивает из-под скамьи, что опоясывала платформу по всему периметру, металлический сундучок. Бережно поставив его на сиденье, он опустился перед ним на колени, вынул из кармана ключ и вставил его в замок. Послышался негромкий щелчок. Откинув крышку, Эрик достал какой-то предмет и положил рядом с собой на скамью, но что это было, Йон видеть не мог — плечо Эрика загораживало обзор.
Пес Скалассона, Кербер — белый с коричневыми пятнами корги[4], — сидел внизу под деревом и, вопросительно склонив голову набок, пристально следил за каждым движением хозяина.
Не в силах справиться с любопытством, Йон придвинулся ближе к Эрику. Предмет, лежавший на скамье, оказался небольшой пухлой книгой в кожаном переплете, засаленном до лоска. Верхняя крышка переплета была оторвана, и Йон увидел на первой странице рунические письмена, весьма похожие на те, что украшали собой серебряные и бронзовые насечки на перекрестьях мечей и рукоятках копий и топоров викингов.
Глаза его сами собой широко открылись. Однако одиннадцать лет, проведенные в Чикаго, научили Йона осторожности, и он был заранее готов к любым шуткам, единственной целью которых было выставить новичка на посмешище. Вместе с тем он видел достаточно много подлинных музейных древностей, чтобы его скептицизм поколебался. Книжица, похоже, была настоящая. Одиннадцатилетний подросток вряд ли сумел бы подделать желтизну и неровности старинной бумаги, да и чернила, которыми были выведены руны, похоже, выцвели от времени.
Йон невольно потянулся к книге, чтобы потрогать ее, коснуться хотя бы краешка страницы.
Эрик коротко и резко втянул воздух.
Кербер внизу гавкнул.
Йон убрал руку, недовольный тем, что Эрик может держать книгу в руках, но не позволяет ему сделать то же самое. Он уже собирался высказать все это вслух, но вдруг заметил, что взгляд приятеля прикован к книге.
Проследив за ним, Йон увидел, что хотя руны на странице нисколько не изменились, смысл их неожиданно явился ему в коротких, простых строках:
Произнеси слова сии,
И жизнь ненужную возьми.
Скирнир тогда тебе вручит,
Что крепко нас соединит.
Далее следовала еще одна строка, и хотя Йон не мог ее перевести, он каким-то образом знал, как произносятся эти слова. Холодок пробежал у него по спине, однако он сумел сохранить присутствие духа, чтобы оставить место сомнению.
— Это что, шутка? — спросил он. — Как ты это делаешь?
Но Эрик не отвечал. Его неподвижный взгляд был по-прежнему устремлен в книгу, и Йон вскочил.
— Перестань, Эрик, это не смешно! У меня от твоих фокусов просто мурашки по коже бегают!
Но Эрик даже не пошевелился.
— Что написано на других страницах? — Йон попробовал перевернуть первый лист, но у него ничего не вышло. Тогда он взял томик в руки и попытался разделить страницы, но они были точно склеены между собой.
Когда рунические письмена исчезли из поля зрения Эрика, он наконец заговорил:
