"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 3 (1962 г.)
На экране проектора возникло цветное объемное изображение участка побережья Нукухивы, сопровождаемое звукозаписью. Гремела песнь ночного прибоя, слабо фосфоресцировал океан; на краю неба, усыпанного яркими звездами, темнела гряда лесистых гор. Слева, на мысу, горели огни базы, где работал Теранги. Внезапно окрестность залил ослепительный розоватый свет. Померкли звезды, свечение океана, огни базы. Вслед за тем откуда-то пришла мелодия, подобная звездной музыке. В небосклон вонзился прямой, как луч света, розовый столб.
– Он вырос как будто из-под земли, в сотне метров от меня,- прошептал Теранги.
…Столб увеличился, внутри него, начиная от основания, побежали вверх яркие спирали. Незнакомая музыка усилилась, спирали побледнели, и неожиданно Леонид увидел бегущие в колонне этого странного света как бы кадры замедленной киносъемки. Промелькнула перевернутая панорама города Таиохаэ - крупнейшего научного центра Маркизских островов. Потом операторская базы - огромный зал, уставленный большими и малыми телеэкранами, электронными машинами, инфразвуковыми приемниками.
Плыли бесконечные пляжи Всемирного Курортно-Санаторного Центра, разбросанные по всем архипелагам, островам и атоллам Полинезии… Наконец крупным планом обрисовался один из океанологических танков.
– Он находился в это время на дне океана, в ста милях от берега,- пояснил Теранги. В его глазах вспыхнуло волнение, как будто он заново переживал события.- Но как попал гидротанк в этот столб света?!
Но вот столб из розового стал бледно-желтым, мелодия превратилась в еле уловимое дуновение звуков. Где-то в бесконечности, куда, казалось, уходила вершина миража, с немыслимой, непонятной четкостью возникли белые, как жасмин, колонны, здания, легче облаков, кристально прозрачное зеленоватое небо…
Столб угас, мелодия умерла. Снова рокотал ночной океан, темнели вдали горы.
Щелкнул выключатель.
– Что скажешь, брат?…
Леонид молчал. Он понял, что этот мираж создается тем самым аппаратом, который он спугнул на Северной Земле. Только сейчас он убедился в величии явления. И с еще большей силой охватило его желание узнать, что это такое. Видение это было как отзвук его собственной мысли, ответ его памяти, вспышка мечты, эскиз Неведомого, точно молния, внезапно осветившая мрак ущелья.
– Но это не все…- опять заговорил Теранги, так и не дождавшись ответа.- Я бросился к тому месту, откуда только что исходил свет. Там было пусто!… Вдруг какой-то прозрачный, словно невесомый шар, или сфероид, взметнулся вверх. Меня обдало жарким ветром. Я задел рукой что-то осязаемое, упругое… Раздался звон, тьму прочертила слабосветящаяся полоса и упала к моим ногам.
Теранги извлек из кармана предмет, напоминающий плоскую чашу, зеленую изнутри. Она тускло блеснула своими розовато-серыми гранями. Леонид почти вырвал ее из рук полинезийца и стал рассматривать с таким видом, словно в чаше скрывалась загадка бытия.
– Деталь совершенно неизвестного назначения,- разочарованно произнес он наконец, вертя чашу в руках.- Но я ее уже видел раньше.
– Где?! Когда?!.
Леонид коротко рассказал о событии прошедшей ночи, о параболоиде, усеянном красными овалами, вероятно этими чашами.
– Мне тоже удалось дотронуться до аппарата,- сказал Леонид.- Но он мгновенно взлетел вверх, как бесшумная птица…
– Но что это?! Что?! - взволнованно спрашивал Теранги
Леонид пожал плечами.
– Пока не знаю… Уверен, чувствую… Ты был у порога необычайного открытия. Теперь скорей в Город Знания! У нас есть факты!
Камилл подошел к раскрытому окну и некоторое время молчал, словно созерцая ажурные громады Города Знания, раскинувшегося на берегах Енисея. Леонид и Теранги сидели в глубине комнаты в пластмассовых шезлонгах и ждали, когда ученый заговорит снова. Их беседа началась несколько минут назад.
Камилл, один из новых членов Совета Знания, был строен, белокур и плечист. У него было тонкое длинное лицо и взгляд, неподвижно устремленный в одну точку, словно ученый навсегда застыл над решением некоей мучительной задачи, однажды пришедшей ему в голову. Леонид и Теранги знали, что Камилл один из крупнейших теоретиков в области тяготения и света и долгие годы работает над новой проблемой, лежащей где-то у последних пределов современного знания.
– Мы запросили все научные центры планеты,- повернувшись к друзьям, сказал Камилл.- Они непричастны к явлению, которое вы условно называете миражем… Деталь, равно как и изображения, представленные Теранги, тщательно изучены…
– И что же?! - весь подавшись вперед, спросил Леонид. Камилл медленно подошел к столу, взял в. руки серо-розовую чашу и задумчиво продолжал:
– Все это не более понятно, чем пуническая грамота… Назначение чаши не установлено. По одним изображениям нельзя сделать каких-либо выводов о сущности открытого вами явления.
– Неужели оно так и останется игнорабимус[3]?! -возмутился Леонид.- Примириться с этим?! Никогда!
– Подожди,- с улыбкой возразил Камилл.- Разве я примирился?… Факты - вот что мы должны накопить. Факты - воздух ученого… Я ощущаю ритм неведомой песни, но еще не знаю ее слов.
– Тогда что ты предлагаешь?
– Искать!- ответил Камилл.- Искать этот мираж! Даже.если придется исколесить всю Землю… Совет Знания предоставляет нам чрезвычайные полномочия. Мы должны выяснить природу явления! Повсюду предупреждены о нем. Станции Всемирной Телесвязи уже ведут непрерывное наблюдение. Час назад я получил сообщение из Чукотска. Мираж появился там! Я должен видеть его собственными глазами. Вылетаем немедленно!
…У восточной окраины Города Знания на фоне вечереющего неба рисовались секции электромагнитной катапульты, с которой выбрасывались стратопланы. Теранги, Камилл и Леонид едва успели занять места в пассажирском салоне, как на легкой стенке, отделяющей салон от кабины пилота, вспыхнула неоновая надпись: «Старт!». Низко загудели включенные соленоиды катапульты. В мерцании голубых искр стратоплан начал разгон. Со скоростью, вдвое превышающей звуковую, он вырвался из выходной арки катапульты. По тайге прокатился пушечный гром. Наземные генераторы послали вдогонку стратоплану высокочастотный энерголуч, чтобы тот мог продолжать полет.
Словно в калейдоскопе, внизу пронеслись сооружения энергетической централи, леса, горы, долины, потом все заволокло-облачным покрывалом. И вот уже открылась феерическая картина заатмосферного неба. Солнце, полыхавшее в черно-фиолетовой дали, с огромной скоростью покатилось на запад и скрылось за выпуклостью земного шара. Стратоплан летел теперь по инерции, описывая в пространстве параболу, упирающуюся в Берингов пролив. Камилл и Теранги спали, убаюканные мерным гулом двигателя. Но Леонид упорно думал. Он в сотый раз возвращался к видению, так поразившему его воображение. Что это было?… Особенно пейзаж, который на мгновение возник в вершине столба света?… Его нельзя было отождествить с каким-нибудь уголком земного. Но может быть, это просто игра световых лучей в атмосфере? Или флюктуации[4] частот? Потом его охватило огромное нетерпение. Он хотел бы сейчас, сию минуту быть в проливе.
