Роберт Говард - Гиена Сенекозы
Вечером, когда я сидел на веранде при свете луны, она подошла ко мне и присела на подлокотник моего кресла.
- Ты ведь не сердишься на меня, Стив? - доброжелательно спросила она, обнимая меня за плечи. - Не злишься?
Злиться? Нет! Скорее, я обезумел от прикосновения ее нежного тела, и то было безумие рабской преданности. Хотелось пасть ниц к ее ногам и целовать ее изящные туфельки. Неужели женщины ничего не знают о том, как действуют на мужчин?!
Я нерешительно взял ее руку и поднес к своим губам. Наверное, она почувствовала мою преданность.
- Дорогой мой Стив, - ее слова ласкали и нежили, - идем, погуляем под луной.
Мы вышли за частокол. Следовало бы захватить оружие - при мне не было ничего, кроме длинного турецкого кинжала, который я носил вместо охотничьего ножа. Однако она не позволила.
- Расскажи мне про этого Сенекозу.
Поначалу я очень обрадовался представившейся возможности, но тут же подумал: а что говорить? Что гиены сожрали какого-то масайского царька?
Что колдуна до смерти боятся все туземцы? Или как он смотрел на нее?
Мои размышления были прерваны громким криком Эллен: из высокой травы выскочил зверь, едва различимый в свете луны. Что-то тяжелое и лохматое обрушилось на меня. В ужасе я успел вскинуть руку, в которую немедленно впились острые клыки, и упал на землю, яростно отбиваясь. Вскоре куртка моя была разодрана в клочья, а клыки почти добрались до горла, но я наконец сумел вытащить нож и ударить вслепую. Клинок вонзился в хищника, и тот исчез, словно тень. Весь дрожа, я поднялся на ноги и пошатнулся. Эллен схватила меня за плечо и помогла устоять.
- Что это было? - выдохнула она, ведя меня к частоколу.
- Гиена, - ответил я. - По запаху узнал. Только никогда не слыхал, чтобы они вот так нападали...
Она вздрогнула. Позже, когда мне перевязали израненную руку, она подошла поближе и удивительно покорно сказала:
- Стив, я решила не ездить в эту деревню, если ты против.
После того как мои раны зажили, мы с Эллен, как и следовало ожидать, возобновили верховые прогулки. Однажды мы заехали довольно далеко в вельд, и она предложила скакать наперегонки. Ее лошадь легко обставила мою. Остановив ее, Эллен весело рассмеялась. Она поджидала меня на вершине маленького копи и, стоило мне приблизиться, указала на небольшую рощицу вдалеке:
- Деревья, смотри! Поедем туда, ведь в вельде почти нет деревьев!
Она пришпорила лошадь, а я, повинуясь некоему предчувствию, расстегнул кобуру, вытащил нож из ножен и переложил за голенище, где его вовсе не было видно.
Мы проделали около половины пути к роще, но тут трава перед нами расступилась, и из нее выступил Сенекоза в сопровождении двух десятков воинов.
Один из них схватил поводья лошади Эллен, а остальные бросились на меня. Эллен выстрелила, и воин, остановивший ее лошадь, упал, получив пулю между глаз, а еще один рухнул после моего выстрела. Затем брошенная кем-то дубина выбила меня из седла, наполовину лишив чувств. Меня обступили черные, и я увидел, как лошадь Эллен, обезумев от случайного укола копьем, с визгом встала на дыбы, разметав державших ее чернокожих, и, закусив удила, понеслась прочь.
Сенекоза легко прыгнул на мою лошадь и поскакал вдогонку, отпав через плечо какой-то приказ своим дикарям. Вскоре оба всадника скрылись за копи.
Воины связали меня по рукам и ногам и поволокли в рощу. Там, среди деревьев, стояла хижина из коры и соломы. Вид ее почему-то заставил меня задрожать. Хижина казалась мрачной, отталкивающей и неописуемо зловещей. При виде ее невольно приходили на ум воспоминания о непристойных и ужасных ритуалах вуду.
Не знаю, почему так, однако вид одинокой, укромной туземной хижины вдалеке от деревни или кочевья всегда означал для меня нечто ужасное. Возможно, оттого, что в одиночку живут лишь чернокожие, повредившиеся в уме или же столь преступные, что собственное племя отказалось от них.
У самого входа меня швырнули на землю.
- Когда Сенекоза вернуться с девушка, ты будешь войти.
С дьявольским смехом мои пленители удалились, оставив одного чернокожего стеречь меня. Он злобно пнул меня в бок. То был звероподобный негр, вооруженный старым мушкетом.
- Твой - глупец, - насмешливо сказал он. - Они идти убивать белых! Идти на ранчо и фактории. Сначала - к тот глупец, англичанин.
Он имел в виду Смита, чье ранчо находилось неподалеку от нашего.
Негр продолжал рассказ, выкладывая все больше и больше подробностей. Он хвастал, что замысел принадлежит самому Сенекозе и что все белые на побережье будут изловлены и убиты.
- Сенекоза - не простой человек, - хвастал негр. - Твой, - тут он понизил голос и оглянулся по сторонам, сверкнув белками из-под густых черных бровей, - будешь увидеть волшебство Сенекозы. - Он ухмыльнулся, обнажив сточенные клыки. - Мой - людоед. Человек Сенекозы.
- Который не убьет ни единого белого, - поддел его я.
Он дико оскалился:
- Мой будет убить твой, белый человек!
- Не посмеешь.
- Это правда, - признался он. - Сенекоза будет убить твой.
В это время Эллен неслась в сумасшедшей скачке. Колдун не мог догнать ее, но сумел отрезать от ранчо и теперь гнал все дальше и дальше в вельд.
Чернокожий развязал стягивавшие меня веревки. Причина тому была до абсурда ясной: он не смел убить пленника Сенекозы иначе как при попытке к бегству. Жажда крови свела его с ума. Отступив на несколько шагов, он приподнял свой мушкет, наблюдая за мной, точно змея за кроликом.
Уже потом Эллен рассказывала, что примерно в это время ее лошадь споткнулась и сбросила ее. Прежде чем Эллен успела подняться, чернокожий колдун спешился и схватил ее. Она закричала и принялась отбиваться, но он держал ее слишком крепко и только рассмеялся. Разорвав куртку Эллен, он связал ее по рукам и ногам, сел на лошадь и поскакал вперед, перекинув пленницу через седло перед собой.
А я тем часом медленно поднялся с земли, растер онемевшие руки, придвинулся чуть ближе к охранявшему меня черному, потянулся, затем наклонился, начал растирать ноги и неожиданно, по-кошачьи, прыгнул на него, выхватив из-за голенища нож. Мушкет его грохнул, однако я успел ударить ногой по стволу, и заряд просвистел над моим ухом. В рукопашной мне, конечно, не сравниться бы с таким великаном, не будь у меня ножа. Я был слишком близко, и он не мог оглушить меня прикладом. Но он-то сообразил это не сразу. Пока негр напрасно старался размахнуться, я отчаянным толчком вывел его из равновесия и по самую рукоять вонзил нож в глянцевито-черную грудь.
Потом, высвобождая лезвие, пришлось потрудиться, однако другого оружия не было: мушкет оказался разряженным.
Не имея никакого представления, куда направилась Эллен, я решил, что нужно идти в сторону ранчо. Кроме того, следовало предостеречь ничего не подозревавшего Смита. Воины Сенекозы намного опережали меня и могли уже добраться до его ранчо.
