Михаил Грешнов - Сезам, откройся !
- Есть разница? - спрашивает Гарай.
Есть, но ведь это можно объяснить током крови в мозгу, состоянием организма.
- Знаю, что вы думаете, - говорит Гарай, разгадав мои мысли. - Все так думают. И все ошибаются. Подойдите ко мне.
Роется в рюкзаке, достает телефонную трубку.
Но это не совсем телефонная трубка. На одном ее конце мембрана, которую мы прикладываем к уху, другой конец сделан раструбом. Раструб направлен в сторону, противоположную от мембраны, - это отличает трубку от телефонной. Провода нет, середина трубки полая, туда вставлена батарейка.
- Возьмите.
Беру трубку из рук Гарая. Прижимаю мембрану к уху. Слышится звучание, аккорд, охвативший несколько нот: так звучат на ветру провода, когда их слушаешь, прижавшись ухом к столбу.
Жестом Гарай направляет меня к стене. Звучание изменяется, преобладает низкая басовитая нота.
- Пройдите туда. - Гарай кивает на выступ метрах в шести.
Подхожу к выступу. Звучание в трубке другое: выплыло и словно застыло фа контроктавы.
- Дальше! - показывает Гарай.
Подхожу к расселине, вспоровшей стену от пола до потолка. Здесь звучит ми первой октавы. Не только ми - аккорд из нескольких тонов; он звучит и дальше от расселины, в пяти шагах, но сильнее всего слышится ми.
Шарахаюсь от одной стены пещеры к другой и слушаю. У меня уже в мыслях нет, что это кровь пульсирует и звенит в ушах. Скалы поют, Земля! Трубка Гарая - волшебство!..
Кажется, это вывело меня из себя - в голове путаются обрывки мыслей. Нужно усилие, чтобы собраться и все обдумать. Опускаю трубку - в чем дело? Стараюсь сосредоточиться.
Нельзя отрицать шума в ушах от пульсации крови. Нельзя отрицать и шума Земли. "Вслушайтесь", - несколько раз говорил Гарай. И немудрено, что в подземелье, куда не пробивается с поверхности ни один звук, можно услышать музыку скал. Да, я ее слышу! Трубка все еще у меня в руках. Тональность звучания меняется.
Но я все приписывал шуму в ушах. Инерция! "Вслушайтесь!.." Так, наверно, вслушиваются сотни спелеологов в пещерах мира. И только Гарай расслышал и нашел истинные причины. Как он нашел? Может быть, у него феноменальный слух? Или он по-необычному мыслит? Наверно, то и другое. Но главное - открытие. Гарай умеет им пользоваться. Камень "визжит" - и, может быть, спасены жизни Генриха Артемьевича и моя.
Из глубины пещеры смотрю на Гарая. Он отбивает молотком куски породы. Молоток у него необычный: с одной стороны боек, с другой жало - острие кирки. Возвращаюсь к нему вернуть трубку.
- Послушайте, - протягивает он кусок рыжего камня с синими и розовыми прожилками.
Подношу камень к трубке. Шмелиный рой бьется и гудит в ухе, перекрывается пронзительным комариным писком. Тут же тянется непрерывным звоном ля третьей октавы, перемешиваются другие тона, едва различимые и явственно слышимые.
- Полиметаллическая руда, - говорит Гарай. - Железо, кобальт... Каждый металл поет по-своему.
Хочу послушать еще, но он протягивает другой кусок:
- Медь...
В трубке преобладает фа третьей октавы.
- Почему? - спрашиваю.
- Сядем, - говорит Генрих Артемьевич.
Протягиваю ему трубку.
- Пока оставьте, - отводит он мою руку.
Секунду медлит, я жду объяснений.
- Звучание металла в породе? - говорит он. - Это неново: то же, что в биологии звучание мышц при напряжении. Слышали об этом?
Не слышал, но я молчу.
Гарай продолжает:
- Принцип надо было обнаружить в горной породе и объяснить. Если бы это сделал не я, обязательно сделал бы кто-то другой. Поначалу я думал так же, как все: шум в ушах от циркуляции крови. Однако изменение тональности в разных местах, в разных пещерах навело меня на мысль, что звучание идет не только от шума крови и утомления мышц. Кстати, вы не ответили, слышите вы звучание мышц или нет. Поставьте опыт, - он взял из моих рук трубку, - зажмите пальцами уши. Поглубже. - Зажимаю так, как он советует, слышу гул в голове. - Упритесь локтем хотя бы в эту стену, - советует Гарай. Упираюсь в скалу, гул в голове усиливается. - Ну вот, - говорит Гарай, довольный моей исполнительностью, -. это гудят от напряжения мышцы... Я слышу больше, - продолжает он. - Гамму звуков в пещерах. И сейчас слышу. Почему в толще пород рождается звук? Потому что в любом, даже маленьком, камне есть натяжения, напряжения. Что уж говорить о недрах, где давление колоссально? Позже, когда у меня появилась трубка, я различил, что каждый металл имеет свой голос так же, как при спектральном анализе свой цвет. Поэтому долго распространяться не буду: в каждом куске породы по звуку можно определить металл, а по интенсивности звука его количество.
Генрих Артемьевич возвращает мне трубку, увязывает свой рюкзак.
- Но ведь вы сделали открытие, Генрих Артемьевич!
- Сделал, - отвечает Гарай. - Трубку сделал. "Сигнал" - так я назвал трубку,
- И об этом никто не знает!..
- Вы знаете.
- А дальше?
- Нужна работа. Нужно очень много работы!
Гарай замолчал. Поднял и надел рюкзак. Я тоже надел и с трубкой в руках пошел за ним.
"Сигнал"... Изредка я прикладывал мембрану к уху.
В трубке звенело, гудело, урчало, пело. Вспомнилось фа третьей октавы в куске медной руды. Звуки надо записать, классифицировать, рассуждал я, сделать таблицы. Работы много. Почему Генрих Артемьевич ее не делает? Бродит в пещерах, скалывает куски породы...
Вглядываюсь в квадратную фигуру Гарая, идущего впереди, - желтая полоса света нащупывает дорогу.
Мой фонарь Гарай приказал погасить: "Хватит и одного..." Не сразу замечаю, что Генрих Артемьевич замедлил шаги, почти крадется. Остановился и слушает.
Я тоже слушаю, но ничего не слышу, тот же фон в голове. Гарай подает знак остановиться. Стягиваю рюкзак...
- Не надо, - говорит он шепотом. Резко взмахивает рукой: "Замри!"
Замираю на месте.
Гарай приближается вплотную к стене, освещает ее. Прижимается ухом.
Может, и мне послушать? За манипуляциями Генриха Артемьевича я совсем упустил из виду трубку. Когда Гарай делает еще знак стоять смирно, я прикладываю мембрану к уху. Пронзительный свист, визг врываются в голову невыносимо слушать! Слегка отстраняю трубку и тогда узнаю в звуках до пятой октавы.
Дальше уже идет ультразвук! Что это значит - катастрофа, опасность?..
В самом деле, Гарай оборачивается ко мне, приказывает отойти: "Дальше!" Пятясь, сдаю назад, не отрывая глаз от Генриха Артемьевича.
- Свет! - говорит он по-прежнему шепотом.
Включаю фонарь.
Гарай снимает с пояса молоток. Что он задумал?
Может быть, снять и мне? Отбивать пробы? Но Гарай не дает сигнала. Он все еще занят своим молотком. Слежу за каждым его движением, на меня он не обращает внимания. Ощупывает стену. Примеривается молотком. Поспешно прижимаю мембрану к уху.
