Сергей Палий - Финальная загадка
В конечном итоге обнаружилось, что результат исследований – ноль. Точнее, ноль плюс полдюжины мрачных психов. Проще говоря, местным учёным не удалось выявить никаких закономерностей в «поведении» каньона. Но серьёзной опасности территория всё же не представляла: ну свихнулись шестеро умников и господь с ними – сами виноваты.
Поддерживая международный имидж хранителей планеты, американцы сделали гостеприимный книксен: неделю назад с объекта «Парадокс» сняли гриф секретности. Были обнародованы скудные результаты экспедиций, и губернатор Джорджии радушно пригласил в каньон по одному учёному от каждой заинтересованной в изучении аномальной зоны страны. Результат благородного книксена оказался для Штатов ещё менее утешительным, чем собственные научные провалы: практически все научные сообщества не восприняли «очередную псевдопаранормальную байку» всерьёз.
А когда выяснилось, что крестоносцы демократии готовятся устроить очередной oil-strike на Ближнем Востоке, жест был окончательно списан на отвлекающий внимание.
Насколько мне было известно, лишь два десятка университетов и академий командировали сотрудников в «Парадокс». В том числе и наш НИИ. Амбициозный профессор Ерёмин послал меня, как говорится, так послал. Езжай, мол, и найди то-не-знаю-что. Впрочем, мне эта идея понравилась. Тема была хоть и мутной, но необычной. К тому же, в Америке мне бывать не доводилось и вряд ли когда-нибудь довелось бы – с институтской-то зарплатой. А так – вот он шанс. Надеюсь, не придётся поплатиться за этот шанс рассудком, как те шестеро бедолаг.
В машине тихонько бормотало радио, нагонял прохладу кондиционер. Мы неслись по залитому солнцем шоссе – казалось, что у этой пустынной асфальтовой ленты нет конца…
И вдруг что-то изменилось. Как-то неуловимо и в то же время стремительно. Я даже не сразу понял, что именно, а когда понял, рефлекторно поёжился. На горизонте наметилась и стала расти тёмно-серая полоса между землёй и небом.
Мы приближались к мощному грозовому фронту.
Перехватив мой взгляд, Боб попробовал что-то объяснить по-русски, но моментально запутался и, виновато улыбнувшись, перешёл на английский.
По его словам, в небе над «Парадоксом» постоянно конденсировались статическое электричество и влага. Мрачно, сыро, грохочет. Будто гроза, неприлично долго зависшая на одном месте. Но у грозы этой была ещё одна странность: над самим каньоном, несмотря на облачность, дождя не было. Что-то словно бы вытесняло его за границу условного круга диаметром пятнадцать миль. И за этим кругом постоянно бушевали сильные ливни, сверкали молнии, грохотал гром, а временами даже гуляли изогнутые столбы торнадо.
Мы приближались к дрожащему мареву, к зыбкой границе солнечного дня и непроглядного, свинцового сумрака.
Стена ливня нависла над нами, как огромная каменная плотина. Казалось, ещё чуть-чуть, и эта тысячетонная громадина рухнет, сметая всё на своём пути.
По спине пробежали мурашки. Глядя, как солнечные лучи подсвечивают тучи, извергающие потоки воды, я невольно содрогнулся. Создавалось ощущение, что мы собираемся на полном ходу проехать сквозь водопад.
На обочине трассы мелькнули два полицейских «Форда». Нас никто не остановил – видимо, знали номер Боба…
Дождь ударил по машине, навалился, обволок. Мягкий толчок будто возвестил о пройденном рубеже. Сзади остался мир привычных, дружелюбных вещей, впереди ждала территория «Парадокс». Загадочная и неприветливая.
К урчанию двигателя добавился монотонный шум воды. Призрачные струи текли по лобовому стеклу, множились, извивались, словно призрачные змеи, и дворники не успевали с ними справляться.
Бобу пришлось сбросить скорость миль до двадцати в час: несмотря на жёлтые конусы света от противотуманных фар, видимость была почти нулевая.
Я давно заметил, что у каждого дождя есть свой характер. Бывают кипучие ливни, которые налетают на вас в августе, стегая по темечку и плечам. Бывает робкая октябрьская морось, она заставляет щуриться, поднимает из глубины души печаль и далёкие воспоминания. Бывают непредсказуемые майские грозы-шатуны, дерзкие, вмиг срывающие с прохожих стылые маски.
Здесь дождь был монотонным и пустым. Без характера. Без эмоций.
Он просто предупреждал о рубеже.
В этой беспросветной пелене возникало ощущение замкнутого пространства, хотя никаких видимых барьеров или стен не было.
Как зачарованный, я смотрел на маслянистые разводы, остающиеся после каждого взмаха дворников, и прислушивался к чему-то внутри себя. Боб снова что-то объяснял, но я не слушал. Интересно, это постукивание в районе солнечного сплетения мерещится мне, или я чувствую биение сердца? Вроде бы биение собственного сердца человек ощущать не должен…
Дождь кончился так же неожиданно, как начался. Ощущение сдавленного пространства исчезло. Машина выскочила из ливня, и почти сразу шины зашелестели по сухому асфальту.
Боб поддал газу, и внедорожник стал набирать скорость.
Я оглянулся. Стена, сотканная из падающих капель, отвесно уходила ввысь и с каждой секундой отдалялась, а небо над нами теперь было покрыто плотным слоем облаков, которые снизу выглядели гораздо прозаичнее, чем сверху – из иллюминатора.
Здесь, на открытом пространстве, среди красноватых холмов, поросших редкой травкой, постукивания в груди больше не было. Наверное, всё же померещилось.
Мы выехали на огромное, практически плоское плато. С правой стороны оно обрубалось пропастью глубиной в сотню метров. Это и был каньон, образовавшийся после кратковременного землетрясения, во время которого, кстати, никто не пострадал.
Дорога потянулась вдоль остроконечной кромки разлома. Каньон был действительно большим и опасным даже на вид. Противоположный край был еле виден сквозь бледно-бирюзовую дымку.
И как только никто не пострадал от такого нехилого толчка в густонаселенном районе? Будто сама земля чувствовала, где ей следует аккуратно разойтись, чтобы никого не угробить.
Боб опять сбросил скорость, и я наконец оторвал взгляд от каньона. Мы приближались к блокпосту. Поперек шоссе красно-белой зеброй торчал шлагбаум, от которого в обе стороны тянулось врытое в грунт ограждение из стальных балок, обмотанных тонкой проволокой. Неужто под напряжением?
На обочине стоял военный «Хаммер», пара солдат в касках-сферах сидели на крыше джипа, устроив на коленях штурмовые винтовки. Судя по всему, здесь механика ещё не выкидывает фокусы, и с оружием всё более чем в порядке.
Мы остановились. Один из бойцов спрыгнул с «Хаммера» и неторопливо подошёл к машине со стороны водителя. Они с Бобом о чём-то тихо поговорили, после чего учёный повернулся ко мне и, виновато пожав плечами, объяснил, что нужно пройти процедуру досмотра. Он так и сказал: пройти процедуру досмотра, а не просто пройти досмотр. Бр-р-р.
