Александр Белаш - Станция Финистер
Он без труда различал золотистый пушок на её загорелой коже. И она тоже, если бы захотела, смогла бы увидеть даже выражение его лица за оконным стеклом. Франсуа поднял фрамугу и позвал вполголоса:
— Дезире.
Её уши шевельнулись, ещё когда фрамуга пошла вверх. Дезире обернулась и, улыбаясь, помахала отцу рукой. Кар, с трудом угомонившись после игры, встал на задние лапы, передние положил передние девочке на плечи. Потом, разевая пасть, хрипло, отрывисто выговорил:
— Хай! Фррра, хай!
Собаки не на многое способны, речь их плохо модулирована и бедна. Если старый Прендик не наврал в своих записках, Моро тоже заставлял животных говорить, и не только говорить, но и думать — естественно, на более высоком уровне, чем им дано от природы… Что это, сказки? Вымысел лондонского денди, от неудовлетворённости и скуки викторианского бытия сперва занявшегося наукой, а затем пустившегося в путешествия? Тогда Дезире, пёс Кар, и сам Франсуа — даже не сказка, а миф. Но станция и её жители реально существуют. И существует побуревший за сто двадцать лет лист из журнала Моро. Какие открытия может скрывать весь журнал?..
Амадис, странный даже для этих мест мальчуган-метис, чьим отцом был сын таитянки и индейца-гуарани, а матерью — дочь ирландца, с лёгкостью подхватил на руки Кара, весившего добрую сотню фунтов, потом вскинул его на плечо и пошёл к морю, немного отклонившись для равновесия, но не согнувшись. Умел ли Моро создавать такие композиты, как Дезире и Амадис? Такие, которые воспринимают от родителей привитые им свойства и затем передают потомству? Мускулатура шимпанзе, всемеро превосходящая по силе человеческую, упроченные кости и связки, многократно обострённый слух, зрительное пятно на сетчатке, увеличенное в три раза…
Франсуа на мгновение представил Моро — могучего седого старика в халате и фартуке, перепачканного кровью, среди визга, воя и звериных запахов вивария на Ноубле. Отверженный официальной наукой фанатик, который преодолел барьер тканевой несовместимости. Действительно ли он пытался создать новых людей, сшивая химерических тварей: голова волка, тело оцелота, лапы обезьяны?.. Должно быть, его не устраивал род людской, и Моро решил начать всё с нуля, со зверя. Начинать же следовало с человека. S понял это, и — вот он, народ станции Финистер.
Наука всегда зарождается в крови, в грязи и, как и пациенты Моро, проходит через Дом страдания, чтобы затем стать чистым Знанием.
Амадис, Дезире и Пеладжа, хохоча, сбросили с себя лишнее и, разметая ногами брызги, устремились в воду. Полаяв, пометавшись по берегу, бросился в море и Кар. Франсуа провожал их тревожным взглядом.
В случае опасности станцию можно эвакуировать за сутки. А потом долго обживаться на новом месте: тщательная, кропотливая легализация, покупка жилья, оборудования и транспорта… Совет станции обсуждал и такую возможность. Есть укромные места — скажем, берега и острова Калифорнийского залива, карибское побережье Никарагуа. Но это — стресс, вынужденная смена образа жизни, потерянные годы, разрушенные судьбы детей.
— Надо связаться с теми, кто прислал фрагмент журнала, — обернулся Франсуа к Филиппу. — Сообщить, что мы готовы с ними встретиться. Здесь, на станции. Пусть приезжают со следующим катером из Уэйпы. Совет Финистер меня поддержит.
Филипп кивнул и начал составлять письмо на адрес электронной почты, что лежал в конверте с листом рукописи.
* * *Де Ларра и Прендик приняли все меры предосторожности. Архив Моро был упрятан в ячейку хранилища ценностей при отеле, где они остановились; известили ближайших знакомых, что отправляются на Финистер, и справились в береговой охране, безопасен ли путь до станции. Они были готовы ко всему; ничто не могло застать их врасплох. Всю дорогу (а путь занял пять с половиной часов) адвокат ждал подвоха и с подозрением присматривался к экипажу.
Прендику, напротив, понравились эти высокие, ладные парни и девушки. Определённо, к англосаксам эти люди не принадлежали — скорее, к средиземноморской расе: смуглые, черноволосые, даже, возможно, с примесью азиатской крови. Особенно хороши были девушки в льняных шортах и блузах с короткими рукавами; на их шеях, оттеняя кожу, матово играл розовый жемчуг. Обычно такие милашки — в купальниках или топлесс — украшают обложки журналов и рекламные буклеты полинезийских курортов. Попытка завязать с ними знакомство закончилась неудачей: то ли Прендик вёл себя не по-курортному чопорно, то ли девицы были к нему равнодушны. Тогда он принялся любоваться берегами, жёлтыми над синей гладью. За проливом, отделяющим остров Принца Уэльского от материка, начались воды Кораллового моря.
Каэтано тоже внимательно разглядывал симпатичных морячек — без вожделения, но с затаённым желанием увидеть где-нибудь на их телах послеоперационные рубцы. Ничего!..
Станция показалась им почти безлюдной. Встречали их двое: знакомый Олстону директор Франсуа Гонсалес и молодой океанолог Филипп Вильбуа. И ещё собака — мощный, лохматый пёс медвежьего окраса, с короткой мордой и умными глазами.
— Надеюсь, вы понимаете, что ради вашего удобства мы не можем лишний раз посылать катер в рейс, — напомнил Гонсалес, объяснив, что именно он и его коллега Вильбуа уполномочены вести переговоры. — Если хотите, можете пожить у нас неделю, а если нет — к вашим услугам гидроплан, но вам придётся оплатить расход горючего и работу пилота.
— Мы отправимся в Уэйпу, когда достигнем соглашения, — неопределённо высказался Каэтано, — или если соглашение не состоится.
Он был не прочь как следует осмотреть станцию, но полагал, что им далеко не всё покажут. И отчего-то ему очень не нравился этот молчаливый бурый пёс.
Хозяева угостили их скромным, но сытным обедом, после чего перешли к делу.
— Мы готовы приобрести у вас рукописные материалы, образец которых вы представили. Ваша цена? — Гонсалес был спокоен и готов торговаться, но у Каэтано для него имелось особое предложение:
— Обмен. Мы бы хотели совершить обмен. Копию за копию. У вас есть рукописи S, у нас — рукописи Моро. Если договоримся о взаимно безопасных условиях, то мы пропустим через сканер или снимем цифровой фотокамерой ваши бумаги, а вы — наши.
Это был тот случай, когда роль денег играет информация. Но хотя Каэтано мог бы удовлетвориться и содержанием архива S, его намерения простирались куда дальше. Скажем, выманить этих экспериментаторов вместе с бумагами с их труднодоступной станции; это открывает богатые возможности для давления и шантажа. Можно потребовать экспертизы документов S на подлинность, деликатно пригрозить разоблачением — дескать, нам известно, что вы ставите опыты на людях. Наконец, предложить партнёрство. У Олстона широкие знакомства в лондонских деловых кругах, он найдёт инвесторов.
