Владимир Шибаев - Призрак колобка
Кажется, я уже говорил, что мой давний друг и университетский наставник, старец Аким, бывший доцент Фундаментального университета, теперь служит заведующим аптекой, где я отовариваюсь со своего ПУКа харчем на доживаниеи убойными лечебными снадобьями. Кстати, чтобы с кем не перепутали, зовут меня Петр, и росточка я среднего, волосы не вьются нигде, ни в носу, ни на теле, походкой и нравом я ровен, испражнения речи и шлаков проистекают чаще спокойно, но я левша.
Умственно неполноценный левша – это альбинос в отряде людей. То есть на вид крайне обычный, но временами совершенно подверженный всему человек: путает, естественно, левое с правым, неадекватно воспринимает права, не реагирует на левитирующих, впадающих в декаданс и качающихся в трансе декламаторов конституции, да еще и не подпевает. Медведь видно наступил на оба уха и не слезает. По начислению баллов в ПУК тут же их транжирит, не дожидаясь трудных времен, в барах Парка инвалидов или раздает нищим маргиналам, рассевшимся вдоль улиц с потертым портретом НАШЛИДа, будто не различая в их наглых чумазых харях звериный оскал особистов. Знает подлый хитрец-альбинос, что вымученные тяжким трудом лишние знания, проверенные отчетом дружку или стерильным поведением с прибывшей дамой, хранительницей мужского сна, могут завести его далеко-далеко или еще дальше – он вдруг будет перекинут в отверженный краем класс граждан. Тех… тех, кто подвержен заразе, кто гордый носитель инфекций безумия и верный оплот умопомешания.
Итак, был сумеречный день проклюнувшейся осени, четверг или среда. День, чтобы идти в баню плотных призраков или зоопарк кривых зеркал, которого по сути, если вдуматься, нигде нет, сутки, в которые с одной стороны барабанит дождь, а с другой встречает рассвет похмелье из воспоминаний о бесполезно проведенных в утробе и всех последующихднях. И всегда этот субботний поздний апрель, эта тоскливая февральская мгла пятницы тринадцатого дня будоражит правоверных леворуких. И тешит их надеждой околеть.
Я, естественно, вскочил не с той ноги, холод комнатенки, казалось, взобрался жалом под ногти. Печь в нашем косом двухэтажном бараке еще не топили, вторник середины ноября в этих местах обычно погож и красен, и скоростной бронепоезд-товарняк с гуманитарным углем еще не пробился через пажити северных и южных соседей и стоит со спящим машинистом под водочными парами на запасном пути.
Благословенен мой труд и мое фундаментальное образование: пяток лет назад, будучи еще не вполне леворуким, еще до обострения строгостей и до менингитного поветрия у дипломатов, соорудил я себе малый тепловой узел на навозном ходу, где и многоразовый душ со сменным фильтром – знаете, не всегда вода, и небольшое, как гнездо голубя, отхожее место временного хранения самых сокровенных идей. Личным тепловым узлом я был крайне горд, как своим главным жизненным козырем. Узел хранился в огромной, метр в кубе, коробке из-под преставившихся зомби, которых малой скоростью в вечном льду экспортируют, если свежи, на запчасти южным соседям – эмирату Иль, в ханство Аль или султанат Эль. Впрочем, эти сейчас сцепились между собой за законное право первому проклясть наши края и несколько отвязались, не засылая в лазутчики газелей с кривыми ятаганами в волнительных шальварах и обрубков наших же кретинов. В прекрасный прозрачный день, который и случился как раз в тот день, дальний форпост их границы может свободно увидать в подзорную трубу кто-нибудь с неиспорченным глазником зрением.
Что ж, я дополз до столика, поздоровался с «Дружком», положив на его холодную пластиковую черепушку ладонь и сунул разогреваться в нутро пароварки остатки ужина – какую-то бурду под пикантным маринадом, напомнившим изыски натюрмортов «Ванитас». «Дружок» затеплился и выбранным мной поставленным голосом Председателя избирательного Сената Пращурова сообщил: Диалог. Движением кисти я полистал мультики новостей, в основном пустышки, и тронул рукой окно «Диалога». Там без всяких обиняков и обсуждений сообщалось ангельским голосом, что мне, в соответствии с прошлогодним запросом, следуя анализу совместимостей, предложена встреча.
Сердце мое ёкнуло, потом икнуло и на секунду замерло, я глянул на тумбочку, где у нормальных людей препараты от кардиопатии. Но у тридцатишестилетнего альбиноса старая тумбочка хранила от падения лишь очки, в которых я по надобности притворялся слепцом, кисет со сладким бетелем, а также картоночку ПУКа, который давно на меня злобился из-за непополняемости и лживости «Дружку». За что с него постоянно соскребали баллы и соответственно с меня жирок обжоры.
За мягким голосом «Вам встреча» на экранчик выползла физиономия выданного мне предложения: яркая блондинка совершенно неопределенного возраста, от 15 до 45, лицо которой представляло собой непропеченный торт из муки садизма, дрожжей спиритизма и клюквы нарциссизма, обмазанный сладкой улыбкой сытого вампира. Зубы были прекрасны, ровный жемчуг. Шея – точное подобие кобры в броске на молодого ловеласа. Остальное могло быть подсмотрено лишь после Встречи, если б молодые одобрили ее, как бы я дополнительно не пассовал пальцами по экрану. Мягкий голос из «Дружка» так и сообщил после отчаянных забросов невода моих пальцев за информацией, лишь чуть развернув даму в профиль: «После Встречи». Задницу особы плотно задрапировали паролем.
Я на миг, до получаса, в ужасе застыл, как застывает холодец при встрече носом с нежданным айсбергом. Эти недоделанные из Комитета по Встречам, сплошь выходцы из олигафрендов, а теперь полные кретины или дауны, всегда выискивают почему-то для мужчины такую пару, которую он с восторгом удушил бы после подписания контракта перед первой ночью чулком или сантиметром, если при разговоре с назначенной особой постепенно не отнялись бы язык и руки, окаменели колени, и чресла впали в месячную летаргию. Костяк и узор женщины были будто нарочно скроены для разрушения предложенной пары. Я в ужасе застыл.
И, хлебнув бурды и щелкнув по кумполу «Дружка», помчался к старцу Акиму за советом. Выданная женщина – это серьезно, просто так от нее не откопытишь. Наградят по самое нехочу, аннулируют рабочее место, паек, отчество, заставят перетаскивать в стирку постельное белье «Голубых касок».
Я мчался по улице в нервном угаре. Мелькали крупы облаков, лошаков, витали ленты лозунгов и кудельки встречных особ. Летел снег цветной мишуры, или это снег срединного декабря расцветило мое невежественное волнение. Какой же сегодня праздник? Вчера был «Торжественная поминальная здоровью», позавчера «День охотников на хмурых», когда здоровые имбицилы барражируют весь день по городу в тщетном охотничьем азарте, ища хоть что-нибудь печальное или нерадужное в этой жизни.
