Рэй Вукчевич - Мама и ее маленькие друзья
– Ничего не выйдет, – проговорила Джессика. – Мы никогда не сможем уговорить на подобное все наше население и каждого в отдельности. Фактически, мы сможем убедить лишь немногих. Если вы опять сбросите Холли с моста, то можете вызвать здесь войну. Подумайте хорошенько! Не слишком-то приятно, если в легких вашей матери загремит артиллерийская канонада. Или пойдут рукопашные бои в желудке. Или танцы с саблями в сердце. Тогда она станет разрушаться на клеточном уровне. А мы сражаемся за мир во всем нашем мире. Сможете ли вы уничтожить целую цивилизацию ради своей матери?
– Да, – тут же ответила Ада.
Я был рад, что мне не пришлось отвечать на этот вопрос. Мне даже не хотелось думать об этом.
– А что ты будешь делать, Ада, если силой отбросишь наше общество до состояния примитивных дикарей? – спросила Джессика. – Как ты думаешь, Холли одобрит стада первобытных охотников или собирателей, бродящих по ее печени?
– Если ее мозг будет свободным, она справится со своей печенью.
– Мы не перейдем в собаку, – отрезала Джессика и замолчала. Ада снова ухватила ее за ноги:
– Еще разок, Барри.
– А как же все эти люди? – спросил я.
– Заткнись. – Ада уронила мамины ноги, достала из заднего кармана большой носовой платок в синюю клетку и утерла свои собственные слезы. Я заткнулся и схватил мать под мышки.
Мы сбросили ее снова. В этот раз Джессика даже не вскрикнула.
Мы вытянули ее уже через несколько подскоков. Ада мрачно молчала. Я опасался, что наше дело на грани провала. Как там они, люди? Пусть и очень маленькие, но люди же. В конце концов хоть на минутку я мог быть честным с самим собой. Я прекрасно осознавал, что можно прожить целую жизнь за минуты. Джессика права: наночеловечки так же реальны, как и мы. Они и жили, и умирали… Мы перевернули маму. Она и сама выглядела мертвой, но схватив ее за запястье, я уловил пульс. Ада помогла ей сесть и осторожно похлопала ее по щекам. Я быстро сгонял за бутылочкой минералки к нашей корзинке для пикника, налил немножко на ладонь и побрызгал матери в лицо. Нет ответа. Тоби протолкался между Адой и мной и снова лизнул мать в нос.
Прошло какое-то время.
Потом Джессика открыла мамины глаза.
– Много всего изменилось, – ее голос едва слышался и звучал как-то униженно. – Но в одном мы остаемся непоколебимы: мы не покинем наш мир..
Ада вздохнула. Я надеялся, что она не захочет больше скидывать мать с моста,
– Мы предлагаем компромисс, – заявила Джессика.
– Слушаем, – ответила Ада.
– Мы предлагаем позволить Холли иметь больше контроля над собой, – сказала Джессика. – Мы прочесали ее память и нашли несколько видов деятельности, которые вполне сможем стерпеть. К примеру, бальные танцы.
Лицо Ады запылало, руки сжимались в кулаки и разжимались снова и снова. Когда она заговорила, ее спокойный и холодный голос был напряжен, как сжатая пружина, как кобра перед броском..
– Вы говорите мне, что позволите доктору Холли Кетчем, достопочтенному физику и непререкаемому авторитету в нанотехнологии, женщине, настолько исполненной жажды познания и жизненной энергии, что многие просто вынуждены отступить, чтобы не сгореть в этом огне, женщине, полной чистой и пылкой любви, материнской нежности, доброты и сочувствия практически к каждому… – Она вскочила и заорала: – Женщине, которая наслаждается всплеском адреналина, сплавляясь в лодке по водопадам или ныряя в затяжном прыжке с самолета? И вы говорите о том, что готовы позволить ей бальные танцы?! Вы серьезно?!
– Ну да. И еще что-нибудь в этом роде.
– Ада! – я схватил сестру за руку, и она глянула на меня так, что даже у самого крутого байкера сердце ушло бы в пятки. – Можно, я попробую?
Я думал, она собирается, как обычно, обидной парой слов поставить меня, младшего брата, на положенное мне место, но она вырвала руку и утопала к грузовику. Мы с Тоби смотрели, как она колотит кулаками по двери грузовика, оставляя вмятины. Когда она перестала шуметь и обессиленно опустилась на землю, я повернулся к маме и заговорил с Джессикой:
– Если возможен компромисс, Джессика, – сказал я, – ой будет на наших условиях. Или, если ты способна хоть немного подумать, он будет на материных условиях. Вам придется научиться жить с тем, чего хочет ваш мир, а не с тем, чего вы от него хотите.
– Ладно, мы согласны несколько расширить список.
– Вы собираетесь дать матери выйти и самой заявить, чего она хочет?
– Но она постоянно рискует!
– Вам надо научиться доверять ей, – сказал я.
Джессика не ответила; и я вдруг стушевался. Ясное дело, иадо что-то говорить, но я совершенно не знал, как убедить нанонарод. На плече я почувствовал дружеское пожатие – это подошла Ада и присела возле меня.
– Барри прав, – сказала она. – Вы должны обратиться внутрь. Мать сама позаботится о внешних материях. Вы даже не представляете себе, с чем приходится сталкиваться здесь, снаружи, в большом мире. Мы можем бросать вас с моста, пока совсем не уничтожим ваше общество. Если нам покажется, что выжившие привыкли к этим прыжкам, мы придумаем что-нибудь еще. Поищите-ка в маминой памяти рукопашную с аллигаторами.
Джессика на мгновенье скосила мамины глаза и вдруг резко дернула головой вправо, будто Ада дала ей оплеуху.
– Взгляните еще на высший пилотаж на сверхлегких самолетах, – предложил я, ободренный Адиной поддержкой.
Джессика дернула головой влево.
– Надо продолжать? – спросила Ада. – Мы все равно не отступим. Джессика безвольно опустила мамины плечи и вздохнула:
– Мы попробуем сделать по-вашему, – сказала она, – только попробуем.
– Никаких условий, – отрезала Ада.
Джессика долго и бессмысленно вращала глазами, а потом сказала:
– Вы выиграли.
Мамино лицо озарилось привычной широкой улыбкой, послышался знакомый радостный смех:
– Ада! Барри! – она тут же принялась теребить веревки на руках. – Я знала, что всегда могу рассчитывать на вас.
Точно мама – ее манеры и телодвижения, – но она ли это на все сто процентов? Вдруг нанолюдишки будут держать ее на коротком поводке?
Тоби рванулся и пробежал прямо по мне, чтобы добраться до любимой хозяйки. Он лизал ее лицо, отчаянно виляя задом, и не мог сдержать свою радость до такой степени, что даже описал мне всю одежду. Не знаю, что чувствовала Ада, но мама, способная заставить собаку описаться от счастья, вполне реальна и для меня. Я потянулся и поцеловал ее в щеку.
– Развяжите меня, – сказала мама, вертя головой во все стороны, чтобы увернуться от слюнявого Тоби.
Ада отпихнула собаку, вытащила из футляра большущий нож и перерезала веревки на маминых руках.
