Александр Зорич - Утешение
- Если желаете, я отопру его сам, а после сообщу вам об увиденном.
- Нет-нет-нет! Ах, если с вами случится неприятность, я буду раскаиваться, а ничто хуже не скажется на моем состоянии, чем осознание собственной вины - мне совсем не хочется быть виноватым! Я боюсь! Это так тягостно!
- Тогда, милостивый гиазир, мне остается только препоручить ларчик вашим заботам и удалиться, - заключил Паллис, сделавший в подкрепление этого намерения несколько выверенных шагов в сторону ворот.
Оторопело взиравший на это Стагевд вдруг, словно опомнившись от забытья, вскинул голову и бросился вдогонку.
- Только не это! Только не это! - Кричал он.
- Что вам угодно, милостивый гиазир? - Со слащавой предупредительностью в голосе, долженствующей сыграть роль указания на досадную навязчивость Стагевда, справился юноша.
Стагевд остановился и опустил взгляд, уподобившись пристыженному приказчику скобяной лавки.
- Какую услугу? - Продолжал игру в любезности Паллис, выждав, покуда в бессвязном лепете о необходимости его помощи не образуется хотя бы самая малая, в толщину ногтя, брешь.
- Меня очень испугал свист, который доносится из подполья. Сегодня, когда я занимался своим туалетом... ("Читай, подкручивал усы.") - Стагевд на мгновение погрузился в задумчивость, внешне отозвавшуюся неопределенной улыбкой, - так вот, сегодня за туалетом я слышал как...
- ...?
- Как... Впрочем, не будем ворошить детали. Как говорится, "шуршать мелочами". ("Кем это так говорится?")
- Услуга не велика, - продолжил Стагевд,- вы не могли бы глянуть, нет ли там чего? Может, мышь, или, того хуже, крыса? Страсть как боюсь крыс. Они такие юркие, такие "топ-топ-топ"! Так и шныряют. А что, если ночью они влезут на мое ложе, заберутся на лицо, станут шнырять, дергать меня за усы, щекотать ноздри своими витиеватыми, розовыми в пятнышках хвостами? Но нет, я ведь не позволю им этого сделать!
В полной нерешительности Паллис следил за яростной жестикуляцией Стагевда.
("За исполнение его прихотей мне не полагается ни авра. Но отказ погонять мышей, похоже, не приблизит моего отбытия домой. Неужто у него и в самом деле нет слуг?")
Отданный на откуп сквознякам дом был безлюден.
Там и сям красовались грубые глиняные плошки, до краев набитые речными раковинами, неказистыми, неяркими и ничуть не забавными.
("Эти раковины для трусоватого отпрыска рода Бэссэ, то же, что куклы для старого интригана Пагевда. Так почему бы его милому братцу не стать в благодарную позу и не передать со мной в столицу содержимое какой-нибудь из этих корявых мисок, разумеется, за весьма умеренную плату?")
"Скопище раковин озерных" - вывел каллиграф на потолке комнаты, где Паллису предстояло учинить ревизию.
Пол в спальной комнате Стагевда был густо усыпан домиками улиток. Приходилось тщательно подыскивать место, на которое можно было бы поставить ногу без опаски раздавить какой-нибудь и тем самым вызвать непредсказуемый ураган эмоций.
- Я пока погуляю там, в гостиной, а вы - ищите. Ищите!
Свист, или, точнее шорох, производила крохотная мышь, копошившаяся на пологом склоне кучи все тех же раковин. Развеселившись, словно оставленный без присмотра подмастерье, Паллис взял мышь за хвостик и, сдавленно хихикая, стал оценивать расстояние от кучи, где им было схвачено провинившееся животное до сугроба, который напоминало вспененное ложе Стагевда. Затем он опустил ее в карман камзола.
"Дурак, дуралей! Ей же ей! Водицу не пей! Не ешь хлебца!" - Горланил за стеной Стагевд.
("Пора прощаться с "Серой уткой"- сказал себе Паллис.)
- Эй, гиазир Стагевд! Теперь все хорошо!
Появился сияющий Стагевд, поспешивший подпереть локтем дверной косяк. Создавалось впечатление, будто результат поисков Паллиса уже давно покинул область его треволнений.
- О чем я тут думал, пока вы тут рыскали, так это о вас, юноша.
- Неужели?!
(Паллиса злили буффонадные поклоны, отвешиваемые в сторону его возраста.)
- Именно. Кем вы, собственно, приходитесь моему заботливому братцу? ехидно спросил он.
- С вашего позволения, никем. Мне было поручено это дело - вот и все. Отрезал Паллис, разозленный замаячившим на горизонте скабрезным намеком еще больше, чем предварявшим его "юноша".
- А-а, - состроив сальную мину, продолжал хозяин "Серой утки", - еще в столице мне приходилось слышать немало кривотолков по поводу того, что он, как вам, должно быть, известно, ни разу не был женат, - красуясь собственной проницательностью изрек Стагевд.
- Мне решительно все равно, - Паллис был нарочито холоден, стремясь подражать образцам презревающей сдержанности, преподанным с непредвзятой помощью историографов его предками из рода Эллаев, деяниями каковых еще в отрочестве запруживали голову Паллиса наставники. - Меня ждут. Я должен спешить. Посему, милостивый гиазир, вынужден попрощаться.
Он спускался с крыльца, высоко держа голову, Стагевд же суетился рядом, бормоча неуклюжие извинения.
- Не гневайтесь! Прошу вас! Больше всего я боюсь нажить врагов. Они так опасны, так коварны! Не гневайтесь. Ну еще одно, пожалуйста!
- Что?!
- Откройте ларчик, - умолял Стагевд, трагически заламывая левую бровь.
- Только из безмерного уважения к гиазиру Пагевду, - более дружелюбно сказал Паллис.
("Надоедливость ошибочно относят к второстепенным изъянам, присущим человеческой природе", - он залюбовался исторгнутой сентенцией.)
Как выяснилось, ларчик был позабыт Паллисом на песке у ворот, то есть там, где ему пришлось оставить его тотчас после вторжения в "Серую утку". Правильнее было бы сказать, что он был забыт Стагевдом, так как Паллис, доставивший его на место, самим фактом сообщения об этом "господину-младшему-брату" как бы сложил с себя обязанность заботиться о нем, может быть, несколько поспешнее, чем Стагевд таковую обязанность принял. Пока юноша, уже не чаявший выбраться за пределы имения засветло, возился с ремнями на крышке, его спутник находился поодаль, с наигранным безразличием насвистывая незатейливый мотив и скакал по запущенным до пестроты лесной поляны клумбам.
- Вы в самом деле не знаете, что там? - В голосе Стагевда клокотало нездоровое возбуждение.
("Не лучшая память. Не лучшие манеры.")
Паллис притворился, будто, увлекшись ремешками и пряжками, не расслышал вопроса.
- Ох уж этот мой братец! Любезный братец щедро наделен талантом мучить меня! - Плаксиво сказал Стагевд, нисколько не смущенный двухгрошовой глухотой собеседника. В прошлый раз истязатель прислал мне такого... такого.. Палача!
Не сдержавшись, Паллис оторвал взгляд от ларчика и недоумевающе воззрился на несостоявшуюся жертву. Стагевд, которому во взгляде юноши примерещилась некая укоризненная тень недоверия, умерил напыщенность слога и понизил голос.
