Дмитрий Биленкин - Море всех рек
- Хорошо, хорошо, - почти лихорадочно перебил Стожаров. - А осуществление? Само осуществление? Ваше вечное море жизни, какое оно? Оно непостижимо для меня, да? Как и способ его достижения?
- Принцип прост. Разум есть свойство высокоорганизованной материи, верно?
- Конечно!
- Что же в принципе запрещает разуму какую угодно форму материи и где угодно организовать так, как это необходимо для его существования и перемещения?
- Вот оно что... - была бы возможность стукнуть себя с досады. Стожаров не преминул бы это сделать. - Ну да, ну конечно! Природа дала нам немногое, а мы научились строить дома, перемещать их хоть под воду, хоть в космос. Еще десять, еще сотня шагов но тому же пути и... Ах, черт! Сотая ли? Те же компьютеры - это всегда лишь руда. электричество и... и организация всего этого в сложную форму материн! Ведь ничего больше, а в результате уже какое-то подобие мысли, разума, уже предсознание. Что ж, все это и другое, те же искусственные сердца, которыми заменяете свои изношенные... Короче, вы движетесь по той же дороге, что и все разумные, где бы они ни начинала свой путь.
- И вам хорошо? - вырвалось у Стожарова.
Глупый вопрос, он тут же его устыдился. Хорошо ли почувствовал себя рамапитек на его месте? Голос ничего не ответил. Он спросил свое:.
- Хорошо ли вам сейчас?
- Плохо.
- Однако вы существуете. Мыслите, чувствуете, познаете. Вы живете.
- Но как? Я ли это?
- Взамен утерянного вы приобрели бессмертие.
- Бессмертие?
- Наш способ жизни-это почти то же самое.
- Я не просил! С какой стати? Или это ваш... ваш надо мной эксперимент?!
- Скорей ваш.
- Мой?
- Ничей, если быть точным. Вы готовили установку, хотели раздвинуть пределы своего проникновения в материю. И нанесли ей удар. Вам казалось, что вы предусмотрели последствия, но все предусмотреть не дано ни вам, ни нам. Случайно ваш удар пришелся по структуре, которая в то мгновение была мной. Мы бессмертны, но это не абсолют. Мы, как и все в мире, уязвимы. А ваш удар...
- Я не знал!
- И не могли знать, а я мог предугадать, мог остеречься, но... Возможно могущество, безошибочность - нет. Наспех отражая удар, я вдруг понял, что этим убиваю вас. Что я успевал и мог, то я сделал: вы остались живы.
- А мое тело...
- Стоит ли о нем вспоминать? Взамен - вечность.
- Веч...
Голос Стожарова дрогнул и оборвался. Все-таки в нем теплилась надежда. Теперь с ней докончено. Все, больше он не принадлежит семье человечества. Теперь перед ним вечность. Нет, не вечность... Иное. То, чему нет названия в человеческом языке, нет настолько, что даже Голос не подобрал подходящего слова.
Как ни был он подготовлен, но его сознание в ужасе отпрянуло от этой бездны, которая на деле была не бездной, наоборот, вершиной разума, такой непомерной вершиной, что там, на ней, быть может, и звездами играют, как легкими шариками одуванчика на весеннем лугу.
Свыкнуться с этим? Принять?!
- Будущее вас пугает. - Голос вроде бы дрогнул. - Напрасно... Вам кажется, что всегда будет так, как сейчас, темно, глухо, пусто. Нет. Вы пока словно бабочка в коконе, ведь чтобы спастись и снасти, мне пришлось как бы вклеить вас в себя. Наши структуры связались, переплелись; подробности излишни, вы не поймете. И не нужны, потому что это состояние не навсегда. К тому же пока есть выбор.
- Какой? - все рванулось в Стожарове при этом слове.
- Вы уподобитесь мне. Или я верну вас в прежнее состояние. Потише, потише, я же предупреждал, что вы можете все испортить... Вот так, хорошо.
- Но...
- Не торопитесь решать! - поспешно сказал Голос. - Вам хочется обратно.. назад, - это понятно. Но подумайте о другом варианте. Перед вами распахнется Вселенная. Хотите повидать все странные, чудесные, диковинные для вас пейзажи мириада планет? Вы сможете... Мы сами не знаем предела своей жизни, и вы не будете знать, а облететь Галактику так недолго, так просто... Вам откроются тайны природы, какие не дадутся человеческому уму и через тысячу лет, - великие, грозные, прекрасные тайны. Хотите их знать? Да, вы никогда уже не изведаете вкус земной пищи, не вдохнете весенний воздух, кожей тела не ощутите соленое касание морской волны. Приобретения - всегда потери. Но взамен! Взамен мудрость многих и разных цивилизаций, тонкость их дружбы, любви. Не снившаяся вам власть над материей. Миллионы недоступных вам чувств. Зрение, которое вам даст не семицветную, а тысячецветную радугу. Слух, который позволит услышать бурю звездных протуберанцев и шорох растущих в земле кристаллов. Бесконечность и здесь. Наконец, деятельность куда более грандиозная, чем все о ней человечьи мечты. Вы и от нее откажетесь? Я все сказал. Теперь выбирайте: вперед или назад? Решайте, пока не поздно.
- Но почему, почему вы меня уговариваете? - вскричал Стожаров. Кто я для вас и зачем? Если назад так просто, то к чему...
- Вы должны выбрать. Так надо. И поспешите: мои возможности велики, но я не в силах долго удерживать время. Как скажете, так и будет. Но торопитесь!
Смолкло все.
Стожаров снова и уже бестрепетно вгляделся в приотворенную перед ним даль. Она завораживала. В ней было все, к чему мог стремиться ищущий ум. Все и даже больше того, о чем мечталось. Там, впереди, был не просто великий, могучий, ослепительный, но и добрый мир, ибо лишь его обитатель мог в мгновение внезапной и грозной опасности побеспокоиться еще и о беспомощном чужаке. Конечно! Недобрый мир не смог бы уцелеть при таком своем могуществе.
Все было так, будущее призывно блистало всеми красками. И не оставалось сомнения, пригоден ли для него слабый человеческий разум; раз позвали, то позаботятся, проведут через вей циклы качественных перемен, что-нибудь сделают.
Всей силой дерзкого желания Стожаров рванулся вперед. Туда, туда, к морю всех рек, куда человеческому разуму тянуться еще тысячи, может быть, миллионы Лет! Что он оставляет, что?
Все прежнее предстало перед Стожаровым, как в перевернутом бинокле. Маленький человек с мелкими страстями на крохотной планете, мотыльковая на ней жизнь, ее неизбежный затем обрыв, и уже все, и уже никогда ничего не будет. Чего он лишался, что могло удержать? Все мимолетно, как тот воздух, который он напоследок втянул в свои легкие. Ведь нет ничего уже, только память. Она с ним пребудет навсегда, он унесет ее в любые звездные дали, и там, под нездешними солнцами или в загадочной глубине вакуума, как в детстве, его опахнет смолистый запах сосны и в нем оживут... Или не оживут?
Стожаров попробовал представить, и тотчас, из ниоткуда, накатил запах нагретой солнцем хвои, защебетали птицы, предстали лица друзей, и все, что было с ним прежде и сопровождало весь его род, вернулось с нему с этим запахом, этим ветром, что всегда летел над неброским краем песков и болот, одинаково входил в легкие младенцев и стариков, одинаково нес всем сладость земли и жизни, вечной, пока есть кому беречь и продолжать, множить и украшать и взметать ее к звездам.