Ирина Крупеникова - База данных
Программист вздрогнул. Мать стояла рядом заплаканная, румяная от поминальной стопки и? яростная.
— Оторвись ты от своего проклятого компьютера! — выкрикнула она. — Хотя бы сегодня побудь человеком! Бабушки нет. Нет ее больше!
— Мам, я понимаю, — он постарался изобразить скорбь. — Но жизнь продолжается. Я должен?
Звонкая оплеуха оборвала помпезную речь.
— Она тебя дурака вырастила, пока я как проклятая гроши зарабатывала! Она тебя в последнюю свою минуту звала! А ты? Где был ты?
Мать разразилась утробными рыданиями.
— Мам?
— Ты придаток этой дрянной штуки!
Алексей рефлекторно отбил сухенький кулак, готовый опуститься на ни в чем не повинный монитор. Мать шатнулась назад, задела табурет и едва не рухнула на пол. В глазах ее подруги, появившейся в дверях, сцена выглядела гадко и нелепо. Исправить положение парень не успел. Подруга подхватила побелевшую женщину, прижала ее, тонкую и растерянную, к огромной груди, и в адрес Алексея посыпались бессвязные гневные реплики?
* * *Пространный электронный текст пестрел грамматическими ошибками, и между восторженных корявых фраз Алексею так и мерещился Дэн — прежний юный Дэн, а не этот молодой иностранец на фото с шикарной девицей в подвенечном наряде. Он сообщал, что занимается обустройством нового дома и молодой супругой, расписывал прелести закордонной жизни, свои успехи и планы на будущее. О возвращении в Россию Дэн не помышлял.
Телевизор в комнате матери опять извергнул развеселую трель рекламы.
Ежедневные просьбы, требования и даже мольбы приглушить звук не помогали.
Алексею стало казаться, что мать усиливает громкость специально. Вот и теперь ему предстояло в сотый раз прослушать сюсюканье на тему «папочка и мамочка, родите нам сестренку». Так мудрые деятели решали проблему увеличения рождаемости в стране.
Алексей поморщился, закрыл окно электронной почты и вернулся к прерванной работе. База данных, прижившаяся в новой программной оболочке, издевательски подмигнула красной табличкой: «код ошибки?».
— Ты так, да? Ладно, милая, давай попробуем иначе? Ну, же! Не упрямься, я хочу знать, что ты прячешь в третьем поле.
Монолог за компьютером продолжался довольно долго. Звякнула посуда.
Алексей замолчал. Мать вздохнула и поставила поднос с обедом на край стола.
— Алеша, может погулять сходишь?
— М-м? — он засунул в рот кусок безвкусного хлеба, — некогда, ма.
— Как твои заказы?
— Сдал вчера. Завтра деньги переведут. Ты к своей подруге пойдешь?
— Мешаю тебе, — женщина отвернулась.
— Нет, что ты. Просто ты?
Он хотел сказать — плохо выглядишь, но все-таки успел сообразить, что подобный комплимент мать не обрадует.
— Эльвира Озерова умерла на днях. Денис не сообщил тебе?
Вилка застыла, не доставив по назначению кусок котлеты.
— Как?
— Кажется, СПИД? Лёша, что ты?
Взгляд Алексея медленно втек в экран.
— Линия 156–144, Линия 54-129? Мама, где бабушкины документы? Похоронные?!
— Алеша?
Мать отчаянно заламывала руки, испуганно следя за мечущимся вдоль серванта молодым мужчиной с бешено горящими глазами.
— Погоди? Отстань!
Звучало в ответ на ее нерешительные реплики.
— Вот!? — он вытряхнул на стол пачку бумаг. — Невероятно?
На стандартном бланке с густой черной «шапкой» скособочились цифры 54-129.
— Ма, я на кладбище. Я должен удостовериться!
— Бабушке цветочки положи, — пробормотала женщина в захлопнувшуюся дверь.
Из автобуса выполз дед с клюкой и следом, едва не сбив старика с ног, выскочил бледный парень лет тридцати в домашней клетчатой рубашке. Не обратив внимание на шепелявую брань, он перебежал через шоссе и остановился, как вкопанный.
Белый город.
Сколько хватало глаз, простирался тихий белый город.
Линия за линией тянулись низкие одноликие дома. Торчали редкие «высотки» на крошечных площадях. На окраинах смущенно кренились старые деревянные развалюхи. А центральные ворота безмолвного града манили к себе, как одинокий хозяин, жаждущий встречи в вечности?
Алексей шел по холодным улицам, с палисадниками и низкими заборчиками, тщетно разыскивая взглядом номера домов. Ни табличек, ни указателей. Только жильцы приветливо улыбаются с потертых керамических фотографий.
— Какая же это линия?
Вопрос пролетел в воздухе и вернулся ответом.
— Чо надо?
Программист застыл, не завершив шаг. Поднял глаза.
Рваная роба, лопата, папироса, грязная кепка «adidas». Наваждение исчезло. Перед ним стоял подвыпивший могильщик.
— Это новые могилы? — выпалил Алексей.
— А чо, не видать? Слепой?
— Какая это линия?
Могильщик аккуратно вложил папиросу в зубы.
— Энта — 157, а вот та, вчерашняя — 156.
От рабочего разило не то перегаром, не то гнилью, и Алексей поспешил отойти подальше. Эльвиру Озерову он нашел быстро, и ее новый «дом», обильно обставленный искусственными цветами, не произвел особого впечатления. Двигаясь обратно к воротам, молодой человек тщательно отсчитывал памятники и кресты. Версия подтвердилась. Линия 156 место 144, точно как Базе?
Поднимаясь на пятый этаж, Алексей неожиданно для себя осознал еще один простой и очевидный факт. Базу данных он «скачал» за 5 лет до смерти бабушки и, соответственно, за 8 лет до гибели Эльвиры, и эта База уже содержал сведения об их захоронениях.
Программист тихо засмеялся.
— А я-то гадал, почему 32-битные символы. Ничего удивительного! Кто ж сейчас работает на 16-ти битных. Ничего удивительного?
Матери дома не было, и Алексей без каких-либо словесных преград проследовал прямо к Базе.
— Я понял, что ты! Но почему ты выбрала меня? Зачем ты пришла? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что у тебя в третьем поле? Даты смерти? Годы жизни? — (шелест клавиш). — Ну, ответь, прошу! Я хочу знать! Я должен знать!
* * *Эльвира бесшумно присела на краешек дивана.
— Здравствуй, Лёша.
Он оторвался от монитора.
— Привет.
— Извини, я без звонка. Я ненадолго? Как мои поживают? Денис?
— Хорошо, наверное.
Затуманенные глаза рассеянно смотрели сквозь гостью.
— Ты любишь ее? — она показала на Базу.
— Да. Она моя.
— Она хочет тебя, и она хочет продолжения.
— Я чувствую.
— Познай ее. И мы вернемся из тьмы.
Алексей поднял голову, потер щеку, где под щетиной краснел след от мятого рукава и оглянулся. За спиной стояла мать, бледная и сухая, как всегда. Стояла и с тоской смотрела на него и его избранницу.
— Мама?
