Василий Купцов - Записки Виктора Толстых
— А это… не ядовито? — кажется, мне мало глупого положения, в котором меня застали. Еще и глупый вопрос.
— Нет, говорят, что не ядовито, — подергивает плечами Ган, — это Эликсир Вечной Молодости, он жизнь продлевает…
— И что, правда, действует?
— Да, помогает, — кивает с важным видом паренек, — вот Ежов тоже, перед самым расстрелом испил… То-то Иосиф Виссарионович на него так обиделся!
Я ничего об этой истории не слышал. Ожидаю продолжения, но, увы, мысли моего собеседника скачут в неопределенной последовательности.
— Так ты теперь вместо того, в очках, — то ли спрашивает, то ли утверждает Ган, — он так настырно за мной следил! Можно подумать, что он — ревнивый, а я с его женой гуляю! А ты молодой… Как звать-то?
— Я, между прочим, офицер…
— И что же делает Его Благородие в моем сарае? По долгу службы?
— Да!
— Тогда Вам надлежит представиться!
— Толстых. Виктор Викторович…
— А я — Ган! Ты меня не бойся, я — хороший…
— А я и не боюсь… — усмехнулся я. — Ведь нигде в твоем досье не отмечалось, чтобы ты когда-нибудь кусался!
— Вот и чудненько. Когда надо за мной следить, не стесняйся, заходи в гости, следи сколько хочешь. Я больше «Жигулевское» люблю, а ты?
— А мне на службе нельзя!
— Так пиво, оно не спиртное…
И я выслушал пространную лекцию о содержании спирта в пиве, затем — в сравнении с кефиром, затем паренек перешел на чешские обычаи… Беседа продолжалась мирно, перетекала с темы на тему, мы незаметно перешли на кухню и поили чаю с пирогами. Кажется, я понравился своему подшефному. Впрочем, он мне — тоже…
В дальнейшем я еще не раз сиживал за чаем с этим пареньком. Ган оказался неплохим рассказчиком, но вот беда — он взял с меня слово не пересказывать его рассказов. Нет, тут дело вовсе не в секретах каких… Просто этот бессмертный возмечтал сам стать писателем и даже показывал мне свои литературные опыты. Конечно, с литературной точки зрения его писанина хромает, зато — сюжеты! Да, такого я до этого не читал и не слышал…
Вот, скажем, повесть о человеке, у которого была высокая регенеративная способность. Нет, голову он себе новую отрастить не мог, но по мелочи… Короче, дело происходило в средние века в странах мусульманских. Мужичок ездил из города в город, и в каждом — торжественно принимал веру. То есть — терпел небольшую операцию по обрезанию крайней плоти. А по тогдашним законам, тот, кто добровольно принимает ислам, должен быть одарен разными там подарками, землями, женами и прочим. Ну, не так роскошно, но на жизнь ему хватало. Тем более, что когда денежки кончались, наш герой ехал в другой город. По дороге у него снова все отрастало и можно было вновь вступать в мусульмане… Кончилась эта история, однако ж, плачевно. Мужичок добрался до стран турецких, а турки оказались не столь простодушны, как арабы. Выследили и выловили. А потом — исследовали… Вы можете себе представить, какие именно исследования могли проходить в средневековой Турции. Даже сам султан снизошел — поработать ножичком! Эта часть рассказа не очень веселая, пожалуй, здесь и закончим…
Самое сложное в общении с Ганом — это то, что он любит приврать. Так что здесь особо тяжелый случай. Вспомним записки барона Мюнхгаузена. Ведь он на самом деле побывал на службе в России, где никто из его тогдашних читателей не бывал. И неизвестно еще, как эти рассказы воспринимались — может, и в самом деле, в далекой России снег заметает деревни по колокольню, а потом — за ночь все стаивает… Вот так и с Ганом. Начнет рассказывать, что было, скажем, десять тысяч лет назад. И не проверишь — правду говорит, али брешет…
Раньше я почти все его рассказы воспринимал, как фантазии. Ну ладно еще с чудовищами. Но когда он рассказывал, как сливал воду в бачке туалета в каком-то древнем царстве, я начинал уже возмущаться совершенно открыто. А мой собеседник только смеялся и уверял, что так оно и было! А недавно случайно прочел про свежие раскопки в Микенах. И… про сливные устройства в тогдашних отхожих местах. И это — не менее шести тысяч лет назад! Может, этот удивительный мальчик вообще ничего не придумывал?
Зато розыгрыши! Тут он был мастак… Когда рассказывал о некоторых своих проделках, можно животик было надорвать. Но когда он устроил многомесячный розыгрыш в самом центре Москвы, в серьезных научных кругах… Ладно бы еще, когда ходил придуряться к экстрасенсам, это — ерунда. Но так дурачить почтенных профессоров, что дело кончилось археологической экспедицией и несколькими диссертациями… Самое же обидное для меня в той истории состояло в том, что Ган заявился в столицу втихую, просто прикатил на мотоцикле, а проверять документы у мальчишки — да кому это нужно! Да и какие могли быть документы выглядел-то он несовершеннолетним… Да и времена были другие… И вот, прожил в результате без контроля со стороны Органов целое лето. Сколько же мне потом пришлось ходить, беседовать со свидетелями, брать разного рода подписки о неразглашении… А ему-то что! Все как с гуся вода, только смеется!
* * *Итак, я отправился к Гану в гости. На мое счастье, он оказался дома. Сидел, читал книгу — какую-то фантастику на английском. Знает чуть ли не все языки, читает даже на китайском! Меня встретил почти радостно. Усадил за стол, чай, выпечка. Сам и печет. Если отвлечься от всего, что я знаю об этом подростке, то сидеть с ним даже приятно. Кстати, забыл сказать, что бессмертный паренек жутко красив и привлекателен. В любовных делах ему отказов не бывает…
— Знаешь, — начал я наконец, — я решился, наконец, просить тебя об одной услуге.
— Переспать со мной? — засмеялся наглый подросток, — тогда я чур наверху, ведь в тебе килограмм полтораста!
— Нет, я хочу большего, — парировал я. После обычной для Гана шутки я как-то расслабился, — хочу попросить помощи в своей работе. В раскрытии одного преступления.
— Но у меня нет большой лупы, — продолжал шутить Ган, — у всех Шерлоков Холмсов таковая имеется, сам в кино видывал, а вот у меня такой нет. Ладно, — он продолжал улыбаться, но уже по-другому, как-то обаятельно, — выкладывай!
Я рассказал ему все, что знал. Рассказ занял часа полтора. Показал фотографии мест преступления, жертв, «кухни» маньяка. Ган слушал очень внимательно, практически не задавал вопросов, а фотографии вообще изучал по десятку минут каждую. Наконец я закончил.
— Но у вас же есть его подробное описание, — сказал, наконец, Ган, — разве трудно его найти? Скажем, в месте его очередной охоты расставить агентов…
— Легко сказать, — я даже удивился такой наивности, Москва-то велика, где будет следующее убийство…
