Георгий Гуревич - Ааст Ллун – архитектор неба
Но со временем вся планета была застроена – и горы, и бывшие пустыни, и бывшие моря, – земли на Земле не хватило для новых домов.
И люди обратили свои взоры к небу. Решили строить на небе…
В небе было бесконечно много места. Только вокруг Солнца можно было разместить два миллиарда таких планет, как Земля. И Солнце способно было обогревать и освещать все. До сих пор Земля подбирала только одну двухмиллиардную долю – один стакан из целого озера, остальное пропадало втуне.
Закипела в космосе работа. Ракеты с огненными хвостами доставляли с Земли и с Луны готовые блоки – этажи с комнатами и коридорами. Тихоходные буксиры, стреляя сжатым воздухом, подталкивали блоки, прилаживали помещения, баки, стены, прозрачные перекрытия. И люди в скафандрах, кувыркаясь, как акробаты, соединяли невесомые, но массивно-медлительные детали, куски эфирного дома, эфирного города. Так возникали в космосе, одно за другим, жилые колеса: плоские цилиндры, нечто вроде коробки для торта. Только коробки те были с десятиэтажный дом толщиной, а в поперечнике – около двух километров.
Потом ракета-тяжеловоз, громадная, с башню величиной, нахлобучив себе на голову готовый город, словно шляпу, отвела его на постоянное местожительство – на кругосолнечную орбиту. И, прежде чем проститься, еще закружила вокруг оси, метнула в пространство, как диск. А как только город закружился, сразу возникла в нем тяжесть – на ободе колеса нормальная, земная, па спицах поменьше; а у самого центра притаилась унаследованная от космоса невесомость.
Впрочем, вы сами живете в эфирном городе, хорошо знаете его план.
В вашей комнате три стены пластиковые, одна прозрачная. Оттуда льется мягкий зеленоватый свет; пучеглазые рыбки, пошевеливая пышными хвостами, удивленно смотрят на вас. Там за окном водяная защита. Ведь солнце посылает не только полезные лучи, но и вредные, иногда опасные. На старой Земле от них ограждала атмосфера – стокилометровая толща воздуха. Здесь вместо воздуха водяная шуба – десять метров воды. Свет она пропускает, вредное излучение поглощает. Против оконной стены дверь. За ней длинный прогнутый коридор – шестикилометровая главная улица эфирного города По ту сторону склады, технические помещения, не требующие солнечного света, и опять водяная шуба – противометеоритная.
Коридор отгибается вверх. И сколько бы вы ни шли, он отгибается вверх. Идете, но как будто топчетесь на месте. Слева двери, справа двери. Квартиры, школьные классы, кабинеты, мастерские. Потом площадка, клетки лифта. Поднимаетесь на второй, на пятый, на двадцатый этаж – и там прогнутые коридоры, двери, двери, двери…
Но на верхних этажах вес поменьше. Подниметесь на этаж – теряете полкилограмма Наверху живут пожилые люди, им необходима легкость. А за пятидесятым этажом лифт входит в великолепный сад. Длиннющие стволы ползут по его радиусам, кроны свисают с одной стороны, все деревья, словно подсолнечники, повернуты к Солнцу. Здесь водяная защита потоньше, краски ярче, радуют глаз сочные помидоры, румяные яблоки, грузные дыни, пахучие тропические фрукты. Чем выше вы взбираетесь, тем легче двигаться. И вот уже вес покинул вас, вы плывете в воздухе, перехватывая ветки, лавируете, словно рыбы, среди гигантских деревьев, сплетающих кроны в центре города-колеса.
В центре самые интересные сооружения. Тут две обсерватории – одна на солнечной стороне, другая на темной. Тут же вокзал. Причаливают к платформе малые и большие корабли, похожие на рыб, на трубы, на шары, на гири… Грузы выкатываются из чрева, выходят пассажиры в скафандрах. Катятся по небу другие города-колеса, весь космос как бы усыпан ломтиками колбасы. И за всей этой толчеей зорко следит капитан острова, мастер расчета, спасающий от столкновений. Конечно, с детских лет вы мечтаете быть капитаном… наблюдать за космической дорогой, в семь вечера включать маховик, разворачивая комнаты к ночному небу, объявлять по радио: «Отдыхайте, спите спокойно, капитан не спит!»
Такую главу хотел вписать Ааст Ллун в книгу подарков, такое предложение внес он в Совет Человечества, под названием «Проект Реконструкции Неба».
Проект этот очень последовательно продолжал всю деятельность Ааста. Именно так строились все Амуры и Громы – большие искусственные спутники, которые столько раз рассчитывал Ааст. Типовой проект он как бы умножил на два миллиарда, Космическая пустыня обездолила Ааста, а узник в ответ уничтожит космическую пустыню, оживит и населит ее.
Историки науки отмечают, что Ааст не был оригинален. Идею эфирных поселений выдвинул еще в начале XX века Циолковский – основатель наук о покорении космоса. То был человек удивительный: скромный учитель, глуховатый, одинокий, он жил в провинциальном городке России и одновременно в третьем тысячелетии. Соседи пили, копались в огороде, играли в карты – он прокладывал дороги в космос, расселял человечество в эфире. Это был поистине волшебник, но волшебник без палочки: предвидел чудеса, но не успел сотворить. Ведь он умер за четверть века до первого визита человека в космос.
Знатоки истории, впрочем, отметили и некоторые отличия у Ааста Ллуна. Великий мечтатель XX века не знал о лучевой опасности и не придавал значения метеорной. Поэтому его города были без всяких шуб, эфирные жители купались в море света, наслаждались невесомостью…. Ааст же испытал невесомость на себе, не хотел продолжать испытание на детях будущего. Он настаивал на нормальной искусственной тяжести, все его колеса крутились вокруг оси – один оборот в минуту.
Итак, проект реконструкции неба, по Циолковскому, был представлен в Совет Человечества, рассматривался там осенью 2196 года.
И резче всего против Ааста выступили другие архитекторы природы, предлагавшие направить усилия людей не в космос. Их трое было – главных оппонентов: степенный Ван-Вейден, великий остеклитель (он предлагал все поля покрыть стеклом, превратить планету в сплошную оранжерею), долговязый Маккей, отеплитель полярных стран, и маленький Ота, сторонник заселения океанов.
Соперники, влюбленные в свои идеи, сразу же обнаружили слабые места в проекте Ааста Ллуна.
Ван-Вейден сказал: «О расчетах я не говорю: вероятно, там все правильно – извлечены корни и взяты производные. Но, признаюсь, мне, человеку обыкновенному, это не по душе. Мы обыкновенную Любим почву: твердую, плодородную, удобренную; грядки любим, цветы на грядках. Как-то неуютно и страшно провести всю жизнь в автобусе. Ты мчишься, за тобой мчатся, наискось, наперерез. На нашей доброй старой Земле страны крепко держатся друг за друга, не сталкиваются, не наезжают. А там у каждого поселеньица своя орбита. Наклон получается разный, орбиты пересекаются, надо их раздвигать для безопасности, но тогда одним будет тепло, другим – похолоднее, ближние будут заслонять свет дальним, мелькать, устраивать затмения. Не будут заслонять? Хватит места в космосе? Ну что ж, если вы оставите свободное пространство, значит, вы его не используете. Используете один процент, доли процента….
