Виталий Забирко - Переступи порог
Природин молчал. Ему нечего было сказать. Он не был готов к подобной встрече и вести переговоры не был уполномочен.
- Далее, - продолжал обитатель станции. - Насколько нам удалось понять, на Земле нас считают жертвами космоса, а станцию - чем-то вроде космического лепрозория. Доля истины в этом есть. Но, тем не менее, это не совсем так. Поэтому мы решили временно снять запрет на контакт с землянами и встретиться с вами. Прошу задавать вопросы.
- Я хотел бы видеть своего брата, - твёрдо сказал Стенли.
- Вопросы прошу задавать по-существу.
- Что значит, по-существу?! - взорвался Стенли. - Я хочу видеть своего брата!
Раздутый как шар человек медленно повернул к нему голову.
- Вы прекрасно осведомлены, - все также бесстрастно сказал он, - что все живущие здесь никогда не вернуться на Землю. И будет лучше и для вас и для нас, если мы не будем напоминать друг другу ни о чём.
С трудом сдерживаясь, Стенли заскрипел зубами и замотал головой. Природин подхватил его под руку и почувствовал, что все мышцы у него напряжены. Казалось, он сейчас бросится на обитателя станции.
- Почему у вас... - начал Природин, чтобы как-то разрядить обстановку, и замялся. - Простите за вопрос, - наконец решился он. - Мы не имеем о вас никаких сведений. У вас... много умерло?
- С чего вы взяли?
- Но избыток предметов жизнеобеспечения...
- Они просто привыкают обходиться как можно меньшим количеством, неожиданно ответил Збигнев.
Природин недоумённо посмотрел на него, затем перевёл взгляд на обитателя станции. Тот молчал.
- Зачем? Ведь мы доставляем всё необходимое для нормальной жизни...
- Нормальной жизни человека, - сказал обитатель станции. - Хомо сапиенса. - Губы его сложились в подобие горькой усмешки. Впервые на его лице проявились какие-то чувства. - Человека разумного... А что такое разум? Человек навесил на себя этот ярлык, отгородился им от всего живого и возвёл свой образ и подобие непогрешимым монументом на вершину эволюции как конечный и неизменный венец творения. Но, тем самым, он отвергает эволюцию в её перспективе, как в своё время отвергал её вообще своим божественным происхождением. Воистину, нет предела человеческой гордыне.
- Вы хотите сказать... - Стенли выпрямился и с трудом сглотнул ком, застрявший в горле. - Что вы воплощаете эту самую будущую перспективу эволюции в жизнь?
- Но ведь когда-то что-то заставило кого-то выйти из океана на сушу?
- Разум... - горько усмехнулся Стенли и покачал головой. - Разумные кистепёрые рыбы.
- Рыбы остались в океане. А те, кто вышел - тех уж нет. Конечно, для выхода из океана на сушу не потребовался разум. Но для выхода жизни в космос может быть именно разум является необходимым условием эволюции?
Стенли вдруг сник, обмяк и, махнув рукой, отвернулся.
- Идём, - устало сказал он Природину. - Збигнев прав. Они не люди. И говорить нам с ними не о чем.
И он пошёл. Природин шагнул было за ним, но, задержавшись, оглянулся на Збигнева.
- Идите, Олег, - кивнул головой Збигнев. - А у меня есть ещё несколько вопросов.
В корабле они сняли магнитные ботинки и принялись готовить корабль к расстыковке.
"Вот мы и поговорили, - думал Природин, укладывая резервный скафандр, с которого он срезал телефонный шнур, в нишу. - Как это пишут в официальных отчётах - беседа прошла в дружеской и деловой обстановке". Он закончил укладку скафандра и сел в кресло. Человечество начинает покидать Землю и уже одной ногой стоит на пороге Большого Космоса. Подобные шаги никогда не обходятся без жертв. Вот так и появилась эта станция. Но что она собой представляет: боль человечества, его неудачный шаг, как предполагал он раньше, или - будущее человечества? На первый вопрос ответить просто. Только сам старт корабля и выход его в космос означает для космонавта изменение формулы крови; отсутствие электромагнитного и гравитационного полей, наличие излучений, экранируемых атмосферой Земли и являющихся активными раздражителями сердечно-сосудистой и нервной систем, коры головного мозга, - позволили определить максимальный период пребывания человека в космосе, превышение которого означает для человека такую перестройку организма, что он просто не сможет выдержать не только перегрузок при возвращении корабля на Землю, но и самого гравитационного поля Земли. Так что с первым вопросом всё ясно. А вот со вторым...
- Эволюция, - зло процедил Стенли. - Эволюция затратила на нас миллионы лет! А они хотят...
- Вы ошибаетесь, Стенли. - В отсек протиснулся Збигнев. - Эволюция не меряется годами. Её мера счёта - поколения. Так, например, между нами и Юлием Цезарем лишь около ста поколений, ста человек. А от пещерного человека мы отстоим всего на несколько тысяч. Ну, а при резком изменении среды обитания, количество поколений до появления полностью адаптированной особи резко сокращается.
- Если только они не вымирают! - оборвал Стенли. - Хватит! Я сыт подобными теориями по горло. Не хочу больше здесь оставаться ни минуты!
Збигнев только пожал плечами.
- Хорошо. Я только попрощаюсь кое с кем на станции. А вы включите внешнюю связь.
Он ухватился рукой за поручень на потолке, оттолкнулся и вновь нырнул в переходной отсек. Природин недоумённо оглянулся на Стенли, но тот отрешенно сидел в кресле, уставившись в пульт. И тогда Олег протянул руку и включил селектор.
Несколько минут было тихо.
- Вы меня слышите? - неожиданно спросил из динамика голос Збигнева.
- Да.
- Очень хорошо. Я заблокировал люк станции и, если через пять минут вы не отшвартуетесь, я разгерметизирую переходной отсек. Я остаюсь.
У Природина от неожиданности перехватило горло. Несколько мгновений он беззвучно хлопал открытым ртом, затем через силу выдавил:
- Збигнев...
- Не надо тратить время на уговоры. У вас осталось четыре с половиной минуты. Прощайте.
- Збигнев! - закричал Природин. - Збигнев! Немедленно вернитесь! Я вам приказываю! Немедленно вернитесь!!! Вы меня слышите?!
Он кричал ещё что-то, угрожая и прося, приказывая и умоляя, пока Стенли не остановил его.
- Пора задраивать люк, - спокойно сказал он. - А то как бы он на самом деле не разгерметизировал переходной отсек.
- Но...
- Он тебя не слышит. И не только потому, что отключил связь. Он уже один из них.
Станция удалялась. Уходила в колючую звёздную пустоту. Обшарпанная, с оторванным крылом солнечной батареи и порхающими вокруг неё отслоившимися пластами эмали, она продолжала свой долгий, бесконечный путь по орбите.
- Погребальное зрелище, - угрюмо проговорил Стенли. - Я здесь уже седьмой раз. И последний. Всё пытался увидеть брата. Оставлял ему письма он их не брал. Хотел поговорить с ним... Вот и поговорили. - Он вздохнул. Знаешь, какую эпитафию на фальшивой могиле Энтони написала его жена? неожиданно спросил он. - "Люди делятся на тех, кто жив, кто умер, и тех, кто странствует в космосе".
