Виталий Забирко - Слишком много приведений
- Так что скажешь? - вывел меня из оцепенения голос бармена.
- О чем? - глухо спросил я.
- О коньяке.
Я пожал плечами.
- Нормальный...
- Да... - покачал головой Владик. - Напрасно я обозвал тебя поэтом. Историей доказано, что названному Романом романов не писать.
- Почему? - абсолютно индифферентно возразил я, машинально поддерживая разговор. - А Ромен Роллан?
Сознание пребывало в ступоре, и губы двигались и говорили как бы сами по себе.
- Так он же Ромен, а не Роман... - поморщился Владик. Я лишь вздохнул и не стал объяснять разницу между французской и русской транскрипцией одного и того же имени. Это как, например, по-английски Майкл, по-французски Мишель, по-русски Михаил, а латиницей напиши - одно и то же имя, но читается по-разному...
- Да и не был Роллан по-настоящему большим писателем. Мне, во всяком случае, не нравится, как он писал, - словно угадав мои мысли, продолжал упорствовать Владик. - Еще "Hennessy"? Или будешь пробовать все коньяки по очереди?
По "увиденному" сценарию будущего мне следовало кивнуть, но я взял себя в руки и отрицательно покачал головой. Получилось через силу, будто приходилось преодолевать сопротивление внезапно загустевшего воздуха. Словно не я это делал, а кто-то другой.
- Спасибо, но мне пора. Засиделся, на встречу опаздываю, - с трудом ворочая непослушным языком, промямлил я. Тяжело это далось, против воли. Согласно сошедшему на меня минуту назад озарению совсем не те слова должен был произнести. Посмотрев на часы, я пробормотал:- Будь у меня время, в стельку бы упился и тебя разорил...
- Хозяин - барин, - спокойно согласился Владик, с недоумением наблюдая, как я неуклюже слезаю с высокого табурета. "С чего бы это клиента так развезло? - читалось в его взгляде. - Не больше двухсот граммов коньяка выпил..." Мои возможности он знал - не моя это доза.
- Пока, - махнул я рукой, избегая смотреть на Владика, и, тяжело ступая ватными, будто чужими, ногами, поплелся к выходу. Совсем как перед этим "вольный художник" Шурик, только не вытатуированная змея меня душила, а нечто похуже.
- Приходи завтра опохмеляться. Так и быть, одна рюмка за мой счет! великодушно бросил мне в спину Владик. Видимо, решил, что я основательно "нагрузился" до того, как зашел в погребок.
Окружающая среда усиленно сопротивлялась движению, и я брел словно по дну водоема. Выбравшись по ступенькам из погребка на разогретый июльским солнцем тротуар, я на мгновение замер, прислонившись к косяку двери. Улица под ногами качалась, как палуба утлого суденышка в ненастную погоду. Можно было подумать, что развезло от жары, если бы не странное давление непонятной силы, заставлявшее вернуться назад, сесть за стойку и продолжить "дегустацию" коньяков. Я знал, стоит мне повернуться, и неведомая сила снесет меня по ступенькам в погребок, усадит на табурет, сунет в руку рюмку коньяка. С огромным трудом я отлепился от двери и нетвердой походкой поплелся прочь по шатающемуся под ногами тротуару. Выпить еще коньяку я был не против, но в гораздо большей степени хотелось жить.
Мимо, мягко шурша шинами, скользнул джип и затормозил у дверей погребка. Послышалось хлопанье дверей.
Как ни хотелось обернуться, я пересилил себя и попытался заставить тело двигаться быстрее. Ничего не получилось, лишь зашатало еще сильнее, совсем по-штормовому. Из своего последнего видения я знал приехавших в джипе в лицо и встречаться с ними взглядом не хотел. Единственное, чего я сейчас страстно желал, так это оказаться в данный момент как можно дальше отсюда. Ни к чему мне становиться случайным свидетелем.
В общем-то и оглядываться было не нужно - словно спиной видел, как из джипа выбрались трое молодых парней в почти одинаковых мешковатых легких курточках. Не по сезону одетых, а по работе. Внимательными взглядами они проводили пьяного и, дождавшись, когда я завернул за угол, направились в погребок.
В переулке я попытался бежать, но тут сопротивление окружающей среды достигло критической точки, тело окончательно отказалось повиноваться, и я натужно забарахтался на месте, подобно насекомому в густом сиропе. До слуха донеслось приглушенное стрекотание автоматов в погребке "У Еси", сознание отчаянно завопило: "Беги!!!" - но толку от его вопля было мало.
Лишь когда тротуар дрогнул от взрыва гранаты, клейкая пелена разорвалась, и я задал отчаянного стрекача.
Любо-дорого смотреть, как в американских кинобоевиках бравые ребята бегают, не зная устали, по заброшенным сталелитейным заводам, без тени страха сигают с небоскребов, шмаляют из всех видов огнестрельного оружия - от пистолетов до базук, смертным боем колошматят друг друга внушительными обрезками водопроводных труб, и все им нипочем. Не то что одышки, испарины на лице после получасовой драки нет. Разве что после очередного побоища главный герой небрежно поинтересуется у своего напарника со вспоротым бензопилой животом: "You O.K.?", а тот, заправляя в развороченный живот вывалившиеся внутренности, бодро отрапортует: "O.K.!"
Когда я, судорожно хрипя бешено работающими легкими, ввалился в свою квартиру, некому было спросить, все ли у меня "о'кей". А если бы и было кому, я не смог бы ответить. В полуобморочном состоянии запер за собой дверь и, почти теряя сознание, сполз по филенке на пол. И здесь меня вывернуло наизнанку, да так, что желудок, как у некоторых моллюсков, чуть было не выскочил. Но желчь я исторгнул из себя всю, до последней капли. Причем, наверное, вместе с камнями из желчного пузыря - горло саднило, будто меня рвало смесью гравия, песка и серной кислоты.
Отдохнул, называется, попил в погребке коньячку, расслабился... Куда мне тягаться с американскими суперменами! Слабак.
Когда рвотные спазмы отпустили и в голове немного прояснилось, я на трясущихся ногах поднялся с пола и проковылял в ванную комнату. Умылся, содовым раствором прополоскал саднящее от желчи горло и долго бездумным, отрешенным взглядом рассматривал в зеркале серое лицо. Мысли текли вяло, апатично. Угораздило же меня нежданно-негаданно заполучить дар предвидения! С таким "подарком" не то что жить, умирать страшно. Но жить тем не менее все еще хотелось.
Взяв мокрую тряпку, навел относительный порядок в прихожей. Странное дело, но, когда я замывал пятно, мне почему-то казалось, что на полу обязательно должны быть стеклянные осколки. Мозг явно не справлялся с ситуацией, что-то в нем то ли заклинило, то ли закоротило, объединив пятно в прихожей с пятном в погребке "У Еси" от разбитого официанткой бокала с коктейлем. В довершение всего из глубин памяти вынырнула странная фраза: "...Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила". Я попытался заставить мозг работать и вспомнить, что это за третье "пятно" и какое отношение оно имеет ко всему происшедшему, но не смог. На душе было так муторно, что впору удавиться, а не проводить аналогии между тремя пятнами.
