Клод Вейо - Чердак в паутине
Губы Ирен задрожали.
– Реми, ты никогда не говорил мне раньше…
– Так вот, теперь я сказал.
Она уткнулась лбом в плечо сыщика.
– Ты не спросил, согласна ли я…
– А ты что, не согласна?
– Ой, да конечно же, согласна, – прошептала она, так сжав его руку под локтем, что даже через куртку он почувствовал ее ногти.
Мягко отстранив ее, он быстро подошел к машине, нажал на приборной доске кнопку, отвечавшую на отпечаток только его пальца, и вынул из открывшегося ящичка сумку с хирургическим инструментом и сильный электрический фонарь.
– Можете идти спать, Гийодо, мы сегодня не уедем, – сказал он старику, который, что-то ворча, пошел прочь.
– А овчарка? – спросила Ирен.
– Забираю с собой, – коротко ответил Реми.
Прислонившись к черному капоту автомобиля, Ирен Эссартье смотрела, как сыщик, обогнув гостиницу с растущими возле нее каштанами, направился по тропинке, ведущей вниз к реке, туда, где на берегу стоял амбар. Овчарка весело бежала рядом, коротко взлаивая время от времени.
– Извините, мсье, но линия повреждена.
Бакалейщика, в лавке которой находилась также единственная в Апреване кабина междугородного телефона, сидела в глубине своего магазинчика, заполненного запахами корицы, кофе и заплесневелых вафель. Керосиновая лампа освещала невыразительное старушечье лицо.
– Разрешите, я все-таки попробую, – попросил Лашеналь.
– Ну я же вам говорю, что не работает!
Он вошел в кабинку с застоявшимся запахом влажного дерева, снял допотопную трубку, сказал «алло» больше для чистки совести, потому что в трубке не было шума, характерного для исправной линии.
– У нас часто ломается, – объяснила бакалейщица, когда он вышел. – Линия идет через лес, и на провода падают ветки. Завтра точно из Фонтене приедут и починят.
– Завтра, – пробормотал Лашеналь. – Да, завтра.
В темноте опустившейся ночи они пошли обратно в гостиницу.
– Надо обязательно отправить сообщение, – сказал Реми. – Я свяжусь непосредственно с отделом "Ф".
Войдя в гостиничный номер – один из двух, занятых ими, – Реми положил на кровать сумку, которую до сих пор не выпускал из рук. И только сначала закрыв деревянные ставни, включил свет. Тусклая лампочка осветила обои с потеками влаги, щербатый туалетный столик с кувшином и тазиком.
– Ты ведь мне еще не сказал… – начала Ирен.
С того момента, как он вернулся, она все время вглядывалась в его лицо, осунувшееся и побледневшее, на котором угадывалась снедавшая его тревога.
Реми снял куртку, засучил рукава рубашки. На левом запястье, выше часов, находился прибор, который, на первый взгляд, можно было принять за еще одни часы. На самом деле это был миниатюрный приемопередатчик, позволяющий сыщикам передавать свои зашифрованные сообщения непосредственно в ОСР.
– Я захватил пленного, – с невеселой улыбкой сказал Лашеналь, показывая на сумку с инструментами. – Посмотри, пока я буду передавать. Только не упусти.
И он принялся тихо насвистывать в микроскопический микрофон, зная, что дежурные радисты постоянно находятся на связи. Ирен открыла сумку и достала оттуда цилиндрический сосуд, широкий и невысокий, из темного стекла. Внутри смутно виднелась какая-то серая, вяло шевелящаяся масса. Не дотрагиваясь до крышки, несмотря на то, что та была завернута до отказа, она пыталась рассмотреть существо, слабо бившееся о стенку. Одновременно она прислушивалась к сообщению, которое Реми насвистывал в передатчик, и с ее лица медленно отливала кровь. Сжав побледневшие губы, она отставила сосуд подальше, и ее передернуло от отвращения. Реми закончил передачу и, прижав приемопередатчик к уху, услышал сигнал «вас понял» радиостанции ОСР.
– Какой ужас, – выдохнула она, когда Реми вновь опустил рукав рубашки.
– Это точно. Именно так я себе и сказал.
– Значит, собака… У собаки было «это» в голове?
– Эта мысль у меня возникла постепенно, не знаю уж как. Пожалуй, я об этом подумал потому, что с самого начала согласился с тем, с чем согласиться казалось невозможно. Ведь вся эта история выглядела абсурдной: ночью в лесу садится космический корабль; старик видит, как оттуда выходит черт знает что! Он назвал их пауками, но, по-моему, это похоже на совсем другое… Все это совершенно невероятно, и тем не менее, это правда. И что доказывает, что это правда? Да поведение местных жителей. Они-то должны были хоть что-то знать, но они не знают ничего и выглядят не от мира сего, как будто их чем-то одурманили… Вот их одурманенный вид меня больше всего и заинтриговал.
– Как будто они находились под действием чего-то?
– Чего-то… или кого-то.
– Но значит… значит…
С ужасом в глазах, она поднесла руку ко рту.
– Значит люди… Они тоже?..
Он пожал плечами.
– Вполне возможно. Если эти твари смогли это сделать с собакой… Кстати, именно собака натолкнула меня на мысль. Заметила, какая это была странная собака? Она отказывалась от кости. Спотыкалась, как будто не могла управлять своим телом. А когда ты почесала ее за ухом, ей стало больно. Ничего удивительного: рана только зажила.
Лашеналь взял в руку сосуд и, поворачивая его перед глазами, продолжал:
– Когда я вел ее в амбар, она ничего не подозревала. Я имею в виду, что эта тварь ни о чем не подозревала. Я сделал собаке укол. Ну а потом сделал небольшую операцию и нашел «это» у нее в голове.
– Ты хочешь сказать, что эта погань заняла место мозга?
– Совсем нет. Мозг был на месте, а она присосалась к нему, как паразит. Я смог ее достать только потому, что на нее подействовало анестезирующее средство. Видела бы ты ее… это существо. Гийодо прав в том смысле, что она похожа на паука, но это совсем не паук. Вот эта круглая, желатинообразная масса, размером с голубиное яйцо и действительно похожая на туловище паука – это все одна голова. Это существо состоит из мозга, защищенного оболочкой, и дюжины ножек. И все. Есть, правда, еще кое-что. Например, выдвижное жало, явно предназначенное для впрыскивания парализующего яда, а также гнусного вида рот-присоска с острыми челюстями… Да! Вот еще что: три глаза, расположенных треугольником, не больше булавочной головки… Все это сгруппировано внизу, там, где начинаются ножки.
С лицом, по-прежнему бледным, Ирен спросила:
– И эта штука «мыслит»?
– И делает это, по всей видимости, очень здорово, если судить по их средствам передвижения.
– Но как… как же она смогла проникнуть в череп собаки?
– Это существо много работы задаст ученым. В этом сосуде находится самый необыкновенный хирург. Я не слишком сведущ, чтобы понять, как это происходит во всех деталях, но, как мне кажется, это должно быть так: сначала оно парализует свою жертву, впрыснув ей яд, точно так же, как самые обыкновенные пауки расправляются с мухами, с той только разницей, что здесь хищник в тысячу, а то и в две тысячи раз, меньше жертвы… Потом с помощью челюстей оно выгрызает в черепе отверстие нужных размеров. Может быть, сразу несколько тварей берутся за дело, не знаю. А потом захватчик влезает и располагается между мозгом и сводом черепа… Его сородичам остается только заделать за ним отверстие.
